Уговорили. Полный текст тут:
http://zhurnal.lib.ru/editors/s/sergejww/
Добавлено спустя 45 минут 22 секунды:
Обещанная сшивка
Пролог.
Два войска выстраивались друг против друга. Выстраивались постепенно, неторопливо. Ведь всякий знает – нет хуже, чем ждать. Вот и старались предоставить это удовольствие противнику. И если Восточная армия делала это сознательно, подчиняясь воле своего командования и дисциплине, то Западные при всем желании по-другому просто не могли. Попробуйте заставить прибыть одновременно в одно место и туповатых орков, и откровенно тупых огров, и гордящихся своей независимостью кентавров. Которые, кстати, традиционно ненавидят и тех, и других. Орки для них, видите ли, слишком тупые, а огры никогда не делали различия – оленя поймать на обед или кентавра. Но сегодня они были вместе. Как, впрочем, и год назад, и десять. Великое Нашествие, что же тут поделаешь…
Еще десять лет назад вынырнул неизвестно откуда Великий Вождь. Эльф, из Светлых. С десятком таких же, как и он сам. Некоторое время ездил по Западу: по Плоскогорью Орков, по Степям Кентавров, по Огрьим Лесам. И сумел ведь создать единое Войско из столь различных существ. Зачем, для чего – никто не знает. Ходили слухи, что сильно обидели его соплеменники-эльфы: то ли не понравились им его занятия магией, то ли убил не того и получил вендетту от всего эльфийского народа. Но подтвердить эти слухи уже было некому: эльфы были первыми, на кого обрушилось Войско. Обрушилось по всем правилам воинского искусства: кентавры-лучники окружали поселки и не давали никому уйти, орки в своих круглых шлемах шли в атаку, прикрываясь своими мощными щитами и размахивая грубыми мечами. А как только в обороне обнаруживалась слабина, туда тут же вваливались двухголовые огры, толстую шкуру которых эльфийские стрелы пробивали с большим трудом. И своими каменными топорами разносили перед собой все: укрепления с защитниками, дома, укрытия со стариками и детьми. И не останавливались, пока чуяли хоть что-то живое. И так со всеми поселками, практически одновременно. В общем, народа эльфов больше не было.
Казалось бы, нет больше повода к объединению народов Запада, нет причины для войны. Но как поймать выпущенную стрелу? И началось Великое Нашествие на Страну Людей. Великий Вождь повел свое Войско дальше, и поднялся дым пожарищ. Горели деревни и замки, пали приграничные города. Король направил было посольство к Великому Вождю, но из него вернулся к королю только один молодой дворянин-рейтар, с поседевшими волосами и остановившимся взором. Равнодушным монотонным голосом рассказал он в Зале Совета, как расступилось Войско перед посольством и сомкнулось за ним. Как подвели посольство к помосту, на котором сидел Великий Вождь. Как по знаку Вождя вывели его из посольства и возвели на помост. Как Великий Вождь подал знак, и один из эльфов-колдунов одним жестом погрузил стоявшее перед помостом посольство в транс. А другим жестом заставил людей обнажить оружие и биться друг с другом. Звенели мечи и шпаги, хлопали выстрелы пистолей, свистели стрелы и метательные ножи. Наконец перед помостом остался только один воин, бешено озирающийся по сторонам. Колдун снял с него транс, и воин изумленным взором уставился на груду тел вокруг себя. Затем с нечеловеческим криком воин бросился на помост, размахивая окровавленным мечом. И тогда другой колдун небрежным жестом бросил в него огненный шар, прожегший насквозь и воина, и десяток орков, оказавшихся за ним. На остальных орков это не произвело ни малейшего впечатления. По жесту Вождя они достали ножи и стали деловито разделывать тела людей как скот на бойне, снимая кожу и вываливая внутренности прямо перед помостом. «Сегодня пир!», - сказал Вождь, - «Разделайте мясо и отнесите ограм и кентаврам их долю». Приказание было незамедлительно исполнено. Затем он взял рейтара под руку и отвел в свой шатер, окруженный десятком шатров поменьше. «Ты все видел» - сказал вождь - «Люди для моего войска всего лишь охотничья добыча, ходячее мясо. Договариваться о чем-то со мной бесполезно, охотнику не о чем договариваться с мясом. Эта война не нужна никому, даже мне. Моя война закончилась, месть свершилась. Я получил то, что хотел. Но мое войско уже не разойдется по домам: они вкусили мяса разумных существ, и им понравилось. Как только я прикажу им разойтись по домам, я буду моментально разделан и съеден. Я не хочу этого. И я не хочу снова скитаться бездомным бродягой, если посчастливится остаться живым. Вести Войско – моя судьба, мое предназначение. Всевышний указал мне этот путь, дал Силу сне и моим колдунам, и я буду следовать Его воле. Пусть найдется достойный, который меня остановит. Больше сего на свете я мечтаю об этом! Но противиться воле Всевышнего я не буду, на поддавки не рассчитывайте! А теперь иди, колдун проводит тебя.»
Выслушав рейтара, король сказал: «Ну что же, война – так война! Немедленно объявляйте сбор армии, гонцов к графам и Коннетаблю! Быстро готовьте письма с подробным изложением для отсутствовавших на Совете. Либо мы победим, либо пощады не будет!». Затем король посмотрел на по-прежнему стоящего перед ним рейтара и сказал: «С тем, что ты знаешь, жить тяжело. Отпустить тебя сейчас на отдых – погубить твой рассудок. Лучшее, что я могу для тебя сделать – это дать тебе трудное и тяжелое задание, которое поможет твоей воле пережить случившееся. К Коннетаблю поедешь ты!»
Рейтар молча склонился перед Королем, повернулся и, механически переступая, вышел из зала. Сразу за дверями его встретил неприметный человечек, который без лишних слов надел на шею рейтару Медальон Гонца с оттиском личной печать Короля и пристегнул к левому боку сумку с посланием и повел к боковой лестнице. Спустившись по ней, рейтар вышел на двор, где его уже поджидали конюхи с лошадьми – ездовой и двумя заводными – и такие же неприметные люди с его личной амуницией. В другое время молодой человек сильно возмутился бы столь явным нарушением прав собственности и неприкосновенности жилища, но сейчас ему было все равно. Отработанными до автоматизма движениями, гонец застегнул на себе пряжки ремней, проверил, все ли на месте, осмотрел и собственноручно зарядил пистоли в седельных кобурах, вскочил на лошадь и выехал за ворота. Путь к Коннетаблю, самый длинный путь в Королевстве, начался.
1. Гонец.
В долгом одиночном пути особо рассуждать не с кем, можно лишь любоваться окрестностями, да следить за дорогой. Лошади идут отработанной полурысью-полугалопом, надо лишь вовремя пересаживаться с одной на другую да перекладывать пистоли. Стоит самый конец лета, селяне празднуют окончание уборки урожая и радуются последним теплым денькам. Повсеместно пляски, гулянки, ярмарки. Музыка, веселый гул, девичий смех и целое море молодого вина. Остановись, отдохни, проведи часок-другой-третий с молодой прелестницей, что машет тебе рукой из теплой воды небольшой речки! Но стоят перед глазами свежеосвежеванные тела твоих товарищей. И кажется, что это не они, это те девушки и парни, беззаботно танцующие на деревенской площади, стали ужином для нелюдей. Это гладкое стройное бедро той беззаботно кружащейся в веселой пляске девчонки было насажено на вертел и крутилось над костром. Это изящная головка проезжающей мимо дворяночки была брошена в котел и там сварена. Это сильные руки того крепыша, радостно салютующего всем проезжим громадной кружкой, были обглоданы до костей и выброшены в под ноги, стервятникам и собакам. И погоняет, погоняет гонец лошадей, чтобы скорей добраться до того, кто стал надеждой всей Страны. Пусть не единственной, но все же.
Коннетабль… Именно так, без имени, без титула. Именно так и никак иначе следовало упоминать об этом человеке и его роде, если хочешь сохранить в целости свою шкуру. Это правило было запечатлено на гербе Коннетабля в виде девиза уже более четырех сотен лет, его носили все члены семьи, вассалы и слуги. Звучало оно: «Король, и никто другой!». Вроде бы – обычный девиз древнего дворянского рода, бывают и позаковыристей. Но не в этом случае. Поскольку родовое прозвище Коннетабля было «Поротый». Граф Поротый. Уже никто не помнил, кто, когда и за что выпорол основателя фамилии. Возможно, сам Коннетабль знал, есть же у него фамильный архив в замке. Но спросить напрямую как-то было неудобно. Седалище подавало сигнал, что не надо. Поскольку излишне любопытные, дерзкие и забывчивые после упоминания сего слова в присутствии человека с упомянутым девизом ВСЕГДА исчезали на некоторое время (неважно, из собственной спальни или с королевского бала) и через некоторое время возвращались обратно с чувством определенного неудобства в той самой части тела. А упомянувшие вторично – уже не возвращались, приняв смерть таким малопочтенным способом. Исключений не было. Даже королевские грамоты были адресованы либо Коннетаблю, либо виконту (графине, леди) «из рода Коннетабля». Разумеется, король был вправе продиктовать писцу полный титул получателя грамоты. Но тогда писец как бы «произносит» его на пергаменте или бумаге. А гонец так и вовсе обязан громко и без искажений огласить, кому именно адресовано послание. Дальше понятно? В общем, уже как минимум двести лет у королей, и вслед за ними, прочих жителей Страны людей не было привычки ТАК подводить своих слуг. Нет, не подумайте, что никому не известные изверги-мстители поднимали руку на женщин или детей. Но ведь у каждой женщины или каждого ребенка есть мужчина, который за них отвечает. Или появляется. Или должен появиться. Так что умение следить за своим языком прививалось с детства, если не хочешь всю оставшуюся жизнь провести одиноким сиротой, одинокой вдовой или старой девой. Умение весьма полезное, не так ли? Но не только замысловатыми способами отстаивания фамильной чести был славен род Коннетабля. Именно он, этот род, создал и поддерживал в Стране Людей эту армию, которую сейчас собирает Король. Армию, способную за неделю собраться в любой точке Страны и сходу дать бой любому противнику.
Скачет, нахлестывает коней рейтар. Меняются кони под седлом. Короткие остановки у речек на водопой. Опять скачка. Солнце село – на беда, но ехать приходится шагом. Утро – снова скачка. Полдень, вечер, ночь. Лошади больше не могут, спотыкаются даже без седока. Надо дать отдых, иначе падут, не доеду. В темноте огонек. Постоялый двор. Ворота закрыты, лай собак. Рейтар стучит. «Кого там принесло?». «Открывай, королевский гонец!». Показ Медальона. «Лошадей напоить, накормить, подковы осмотреть. Найди кузнеца, где хочешь, иначе убью. Меня разбудить на рассвете. Проспишь – убью». Лестница, комната, кровать. Пистоли под подушку. И сон, чуткий сон солдата. Перед глазами встают воспоминания, перед дикой усталостью отступают недавние кошмары.
Воспитание и подготовка молодежи в замке Коннетабля было весьма оригинальным, но, в отличие от способов защиты родовой чести, нисколько не скрывалось и было одним из любимых предметов пересудов. С соблюдением вышеописанного правила, разумеется. Нет, юные особы женского пола получали вполне обычное для дворянок образование. Вышивание и рукоделие, манеры и домоводство, грамота и письмо с упором на каллиграфию, верховая езда в дамском седле, игра на клавесине, немного изящных искусств (чтобы отличала сонет от балета и портрет от натюрморта), естественно – танцы. И все. Вполне достаточное приложение к весьма неплохому приданному, чтобы семья могла получить максимальную пользу от замужества юной леди. Воспитание и обучение же мужчин рода Коннетабля носило совершенно другой характер.
Детство мужчины в замке Коннетабля заканчивалось в 5 лет, когда он официально, указом по Замку, после тщательного осмотра и разговора «по душам» с доселе неизвестными «дядями» изымался с женской половины или из помещений прислуги и был зачисляем на Службу. В дворню, в деревню или в Корпус Пажей. В пажи зачислялись молодые люди подходящего возраста, телосложения и манер, причем принадлежность к благородному сословию роли не играла. С исполнением всех обязанностей и потерей всех прав (Права у пажа? Не смешите!). Свежеиспеченный паж прислуживал знатным особам, постоянно проживающим и гостящим в Замке, обеспечивал выполнение всех их пожеланий, следил за выполнением прислугой их обязанностей. И при этом непрерывно «являл вид», сопровождая «опекаемое лицо» в перемещениях его по Замку и окрестностям, присутствуя на всех церемониях. Горе пажу, если гость с утра не получит свою привычную чашку молока с корицей и перцем (и никого не интересует, что никто в Замке даже не подозревал о столь экзотической привычке заезжего барона). Горе пажу, если на церемонии Завершения Охоты на его камзоле будет хоть пятнышко или обнаружится нехватка галуна (что лошадь понесла через кусты и в итоге сбросила шестилетнего седока в лужу – это только его, пажа, проблема). Не меньшее горе, если из спальни не будет вовремя вынесена «ночная ваза» или обнаружится паутинка в углу алькова (нерадивый лакей ответит по своей части, а не обеспечивший комфорт гостю паж – по своей). Результат был один – явиться к Руководителю Пажей и получить свою долю розог или плетей в Комнате Наказаний. Никакого снисхождения ввиду благородства происхождения не предусматривалось. Наоборот, за «неуместное попустительство» отвечал (своей спиной) сам Руководитель Пажей. Кстати, отдельной темой пересудов служило традиционной нарушение всех мыслимых традиций в Замке Коннетабля: и Наследника, и только что взятого из деревни конюха самого низкого происхождения пороли одинаково, с соблюдением чисто дворянской привилегии – без обнажения соответствующих частей тела.
Стук в дверь. «Ваша милость, светает!». Подъем, одеть сапоги. Как будто не спал. Пистоли в руку, спуск по лестнице. Нет, завтракать не буду. Лошади готовы, надо идти. Кадушка с водой, замечательно. Окунул голову – как же хорошо! Так бы и стоять вечно! Но надо ехать. Лошади, седла, переметные сумы полны, подковы на месте. Пистоли в кобуры. Хозяину – монету. «Ваша милость, много, счас сдачу!». Оставь себе. Ворота открылись – вперед! Снова поля, холмы, леса. Утро. День. Напоить коней, пару горстей овса. Вечер. Ночь. Утро. Напоить коней. Деревни у дороги, замки на холмах. Солнце, ветер, люди. Молодые и старые, веселые и серьезные. Веселых больше. Опять воспоминания о страшном пиршестве. Нет, не хочу! И память, спасая рассудок, милосердно поднимает совсем другие воспоминания.
По достижении 12 лет пажам устраивалось испытание, которое определяло их дальнейшую службу. Все пажи, достигшие соответствующего возраста, направлялись в Особое Поместье, куда через неделю приезжал сам Коннетабль с супругой и их свита (которая должна была самым внимательным образом отслеживать действия и поведение каждого пажа). Пажи были обязаны организовать размещение и пребывание гостей, бал и охоту. Причем полностью самостоятельно - в Поместье на момент их прибытия было завезено все необходимое, но из прислуги - только один повар, один конюх и псари (охотничьи собаки - существа нежные, рисковать ими никто не собирался). По результатам испытания принималось общее решение (справились пажи или не справились – в смысле, пороть всех или только отдельных) и особое решение по каждому пажу. Не справившихся после положенной порки направляли обратно в Замок. До следующего (уже последнего) испытания. Не прошедших два испытания объявляли неспособными к службе Коннетаблю и возвращали родителям. Для справившихся определяли, какой службе пригоден каждый их них. Пажи, проявившие наибольшие способности к организации и устройству домашних дел, направлялся в ведение Сенешаля. Проявившие наибольшие способности к оружию и организации охоты направлялись прямо к Командиру Кадетского Платунга. Туда же, в случае прохождения испытания, направлялся и Наследник.
Дни и ночи сливаются сплошным мельканием. Днем вскачь, ночью шагом. Спать некогда. Уже не хочется, только ведет. Приходится крепче держаться. Короткие остановки – напоить коней, и в путь. Кормить некогда – торбы на морды. Все меньше полей и деревень, все больше леса. Лошадь захромала – садится нельзя. Остальные не успевают отдохнуть. Хрипят, пена по бокам. Сменить негде – кругом лес. Вперед! Еще ночь, еще день. Впереди на дороге просвет. Там город. Лошадь шатается и начинает заваливаться. Успел соскочить. Седло, сбруя, сумки – на хромую. Вперед, зараза! Держись, милая! Город близко. Лошади хрипят. Хромая шатается. Держись! Город. Два стражника у будки. Медальон. Где постоялый двор? Покажи дорогу. Ведет куда-то. Вот ворота. Монету. «Благодарю, Ваша милость». Въезжаю. Подбегают конюхи. Хромая падает. Спасибо, милая. Расседлать, сумки наполнить. Хозяина сюда. Толстый тип с бакенбардами. Медальон. Пару верховых лошадей и быстро. Как нет? Монета. Через час чтобы были. Убью. Через час, я сказал. Что в конюшне? Прохожу. Замечательная пара. Седлать! Что значит чужие? Медальон. Седлать, я сказал! Шум сзади. Парень и девчонка, одежда дворянская. Что-то говорят одновременно. Ничего не понимаю. Оглохли? Седлать быстро! Парень вырывается вперед. Теперь понял – отдавать не хочет. Говорит что-то про погоню, опасность, что бегут. Медальон. Страна в опасности, понял? Других купишь. Не понимает. Вытаскивает шпагу, неумело. Выпад. Хозяин и конюхи разбегаются по стенам. Тело работает само: уход в сторону, рывок за руку со шпагой, удар в челюсть. Падает. Девчонка бросается к нему, тормошит. Оглядываюсь. Еще не седлали. Достаю пистоль. Выстрел в потолок, другой ствол – на конюхов. Забегали. Дергают за рукав. Девчонка, на коленях. Протягивает кошелек, какие-то брошки, кольца. Нет, мне не надо. Что-то говорит: любовь, бежали, погоня. Не понимаю – причем я. Нет, лошадей оставить не могу. Королевство в опасности. Плачет, умоляет. Парень шевелится, жив. Лошади оседланы. Проверяю: седла, сумки, подковы. Все в порядке. Сажусь. Кошелек – хозяину. Купишь им лошадей. Выезжаю в ворота. Пистоль разряжен, непорядок. Отъезжаю в сторону, заряжаю. Мимо – человек пять дворян, лошади взмылены. Въезжают в ворота. Крик «Не надо, папа!». Выстрел. Крик и плач. Еще выстрел. Тихо. Топот сапог, лязг железа – бежит стража. Тоже в ворота. Крики. Странные люди, странный город. Но лошади отличные. Вперед!
Перестук копыт. Спать почти не хочется, но мир ведет себя странно: раскачивается то влево, то вправо. Дорога то поднимается вверх, то проваливается вниз. Почему лошади не спотыкаются? Непонятно. Выручает память, заменяя неправильный мир такими прочными, устойчивыми воспоминаниями…
Кадетский Платунг, или Платунг Коннетабля. Только попав сюда, понимаешь, насколько легко жилось в должности пажа. Сначала – все замечательно. Сдача пажеского барахла и получение новенького, с иголочки, обмундирования (аж три комплекта формы – парадная, повседневная и для фехтования и прочих телесных упражнений). Переодевание в парадное при помощи настоящих лакеев, которые же и уносят все остальное по назначению (первый и последний раз в кадетской жизни – но кто это знает?). Торжественное построение в Главном Зале Замка. Присутствует сам Коннетабль с супругой и дочерями (В которых влюблены все пажи и кадеты поголовно , вне зависимости от возраста и привлекательности – традиции надо соблюдать!), платунг Гвардии со знаменами, толпа сановников и военный оркестр. Произносятся речи, от которых сладко щемит сердце и мальчишечья душа наполняется гордостью за себя и товарищей. Коннетабль вызывает по одному, жмет руку и вручает парадный кинжал со своим вензелем. А затем торжественным строем (ну, не строем – жалким его подобием, как впоследствии выясняется) свежеиспечённые кадеты старательно проходят по Залу и направляются в Кадетский Корпус, где уже открыты для них широкие двери.
За дверьми – Главный Зал Корпуса, и кадетов там уже ждут. Впереди – Командир Платунга. За ним – короткая шеренга немолодых, но и крепких, жилистых и подтянутых мужчин с обветренными лицами. Кадеты уже знаю – это дядьки. По одному на каждого кадета. Личные пестуны, наставники и надзиратели на все время обучения. За ними – преподаватели, и от их вида вытягиваются юные лица. Сейчас от сурового взгляда Командира все слова замирают во рту, но любопытство никуда не денется. «Тот, крайний справа – это же эльф! Настоящий, как на картинке! А это кто? Неужели гномы? Ростом – по пояс, но какие широкие! Интересно, кто они? А тот человек, в синем камзоле? Маленький, худенький, незаметный – что он тут делает? А тот громила?». А за преподавателями – стена. Стена, на которой имена, имена, имена… Уже известно – это имена кадетов, которые погибли во время обучения. Как их много! Некоторые имена - в золотой рамке. Это – Наследники. Наследники, так и оставшиеся кадетами…
Но звучит команда «Смирно», и Командир делает шаг вперед. Его зычный голос в гулком зале оглушает, окружает и обволакивает мальчишек в мундирах. И первые же слова сбрасывают их с сияющих небес на грешную и безжалостную землю. «Запомните, сопляки», - гремит голос, - «вы больше не люди! Отныне вы – бойцовые псы, верно служащие своему хозяину! Выполнение приказов – это ваш долг и ваша жизнь! Хорошее выполнение – ваша гордость и счастье. А невыполнение – самое позорное и страшное, что с вами может произойти. Приказ должен быть выполнен любой ценой! Ибо не выполнив приказ – вам незачем больше жить. Но не верьте говорящим, что погибнуть при выполнении приказа – славно и героически. Погибнуть, не выполнив приказ – это бегство от долга и дезертирство! Выполнить приказ и явиться к командиру за следующим – это слава, это героизм, и отныне это ваша жизнь! А те, на стене (небрежный жест за спину) – это не герои, это слабаки и обманщики. Обманувшие поверивших в них наставников и самого Коннетабля. Это - выбракованные щенки, не сумевшие стать псами. Наша недоработка и наш позор. И я надеюсь, что вы не опозорите нас!». Затем звучат команды, подходят дядьки, представляются оглушенным и ошарашенным кадетам, следует команда отправляться в спальню для обустройства. Нестройной колонной кадеты, сопровождаемые дядьками, выходят из зала.
Никто из них не оглядывается и не видит направленного на них взгляда Командира. А если бы кто-нибудь осмелился бы оглянуться – был бы сильно удивлен: надежда, жалость, любовь и скорбь предчувствия в этом взгляде. Знает Командир – и этот выпуск не оправдает его надежды. Из двух десятков старательно тянущих ногу мальчишек двое, трое, а то и все пятеро обязательно попадут на Стену Имен. И ничего нельзя поделать – так надо…
И начинается учеба. Два отделения в Платунге: младшее и старшее, по году набора. «Альютанты» и «Командиры», по особенностям обучения. Младших учат помогать командирам (не кадетам, настоящим) боевые действия вести. Не сапоги подавать или на стол накрывать – с этим и паж справится. А донесения составлять-передавать, обстановку докладывать, лагерь обустраивать. Да много всего, перечислять замучаешься. Вот бежит отделение по лесу, ноги-дыхалку укрепляет. И вдруг дядьки, по незаметному сигналу старшего по занятию подбегают каждый к своему кадету и на ухо: «Матушку» запевай!». Запевает кадет и обнаруживает, что каждый свою песню горланит. Так и бегут. А затем другие песни, опять вразнобой. И опять. А потом, как на место прибегут – каждому лист бумаги. Пиши, мол, кто какие и в каком порядке песни пел. Ошибешься – дядька выпорет и снова на дистанцию. Издеваются дядьки? Нет. Учат в грохоте сражения «голоса» платунгов-компаний-баталий распознавать и по слуху в ходе боя разбираться. Или выстроят дядьки кадетов, каждому свою сказку расскажут или балладу споют (одновременно, естественно), а затем в конюшню за лошадьми и десяток кругов вокруг Замка. Приехали, лошадей обиходили и в класс. А там задание: каждому нарисовать слышанное, да рисунками сюжет изобразить. Теперь точно издеваются? Нет, учат обстановку запоминать да с устных донесений на карту переносить. Что дядька сделает с несправившимся, объяснять надо? И таких упражнений – немеряно!
А кроме того – занятия с наставниками. Стрельба из лука, арбалета, пистоля. Маскировка-выживание в лесу. Этому эльф учит. Говорят, еще при прадеде нынешнего Коннетабля появился в Замке. Оружие да снаряжение чистить-хранить-починять – это гномы. Гномы в Замке не живут, приходят и уходят. С лошадьми обращаться – отставной кирасир, а с ним -камлык из Степи. А еще история, земель описание, исчисления цифирные и фигурные, фехтование всеми известными клинками, работа с алебардой и пикой, метание ножей, стилетов и специальных пластин, рисование карт и планов, танцы с манерами, всевозможные бои-рукопашки (а в партнерах – не сверстники, а дядьки - надо приучится, что противник может быть сильнее). Да еще, еще, еще… Зимой – занятия в классах, летом (это когда снег только сошел) – полевые. В походы ходить, еду на местности добывать и готовить. При этом от разъяренных селян спасаться – им из-за барских игрулек последней коровы лишаться тоже не хочется, за нее убить могут и убивают. А поскольку им сам Коннетабль право дал на защиту от воров – еще награду получат. Учат кадетов в лесу выживать, по горам и скалам лазить (гномы и тут мастера), сплавляться по рекам, умению навести переправу. Учат всему, что на войне может пригодиться.
Так проходит год за годом. Вот и переход в старшее отделение, в «Командиры». А там – свои особенности. Вроде бы те же наставники, и учат тому же… Тому же, да не тому! Если раньше просто учили, то теперь учат учить (кто солдата научит, как не командир). А это совсем другое дело!
Опять идут года, взрослеют бывшие мальчишки, совершенствуются. Уже нет проблем с заданиями и упражнениями. Уже и дядьки в схватках учебных не выглядят непобедимыми. Уже и занятия все больше проверочные да испытательные. И вдруг, внезапно наступает день, когда входит в класс Командир и говорит им, щенкам бойцовым: «Поздравляю, ГОСПОДА, ваше обучение окончено». И входят в класс лакеи с новенькими мундирами в руках, облачают в них уже бывших кадетов. Торжественное построение в Главной Зале. Вся знать в сборе, оркестр на хорах наяривает. Коннетабль, слегка постаревший с прошлого раза, поздравляет уже господ офицеров с первым и самым важным в их жизни чином фенриха и лично вручает каждому офицерскую шпагу. После построения бывшие кадеты идут Главный Зал Корпуса. Прощание с Командиром, дядьками, наставниками. Оказывается, они не разучись плакать. Потом Командир уводит своих людей, а молодые фенрихи остаются наедине с теми, кто навечно остался кадетами. Прощайте, друзья! Затем Выпускной Бал у Коннетабля, дружеская попойка и ночевка в Гостевых Покоях Замка. И утром разбудит не хриплый рев дежурного дядьки, а деликатное покашливание лакея с завтраком на подносе. Вот и отрочество закончилось. Впереди - взрослая жизнь.
Уже давно вокруг только лес. День, два – не помню. Деревья бросаются на тебя, но промахиваются и убегают. Дорога опять раскачивается. Или это шатается лошадь? Точно – вся в мыле. Оглядываюсь. Остальные не лучше. Могут не дойти. Других взять негде. Пешком – долго. Что впереди? Ворота. Постоялый двор. Навстречу бегут. Конюхи. Медальон. Напоить, накормить. И вперед. Как нельзя? Что Солнце? Пусть садится, надо ехать. А ты кто? Хозяин? Почему нельзя ехать? Всего два дня пути осталось! Твой двор – последний? Да, лошади могут не дойти. Подковы нет? Двух? Кузнец есть? И коновал? Хорошо. Лошадей осмотреть, подковать, накормить. Да, комнату. Перед рассветом разбудишь. Утром проверю. Лошадей проверю, не комнату. Сюда? Через зал? Иду. Лестница. Раскачивается, зараза. Перила выворачиваются из рук. Поднимаюсь. Дверь. Открываю. Кто-то стоит за ней. За ним – кровать. Мне – туда. Отойди, не мешай. Кровать приближается. Сзади кто-то кричит, хватает за плечо. Не мешай, это моя комната. Хозяин сказал. Падаю на кровать. Кровать визжит. Странно. Проваливаюсь. Сплю.
Просыпаюсь совершенно отдохнувшим. За окном светлеет, вот и стук в дверь Слышу, уже встал. Быстро одеваюсь и иду. Конечно, буду, подавай все. Давно хозяйничаешь? Уже двадцать лет? Здорово, молодец! Как мои лошади? Замечательно! ! Как дела, как хозяйство? Постояльцев много? Кстати, о постояльцах. Я заметил – в моей комнате какие-то тряпки, сундуки… Как не моя комната??? Я же в ней спал! Вечером ошибся дверью? А почему не сказали? Не слушал? Отшвырнул постояльца и рухнул рядом с его женой? Врешь! Визжала? Муж за шпагу взялся? О, Господи, стыд-то какой! Спасибо тебе, что им все объяснил, выручил! А где они сейчас? А, в моей комнате спят? Ну, пусть спят, не будить же! Проснутся, скажи им, что сгораю от стыда и невероятно извиняюсь! А мне пора. Так, лошади. Седла, подковы, переметные сумы, пистоли. Все в порядке, все на месте. Спасибо, спаситель! Держи моне… Так! А кошелька-то и нет. Где-то выронил. А, вот, есть монета! Как раз для тебя, держи! Да, кстати, а кто с меня сапоги-то стаскивал и носки выстирал? Ах, Марта! Поцелуй ее за меня! За шестьдесят и беззубая? Тогда дашь денежку. Все, прощай! Вперед!
Как и обещал хозяин, впереди и до самого Замка Коннетабля сплошной лес. Два дня и ночь пути. После прошедшей недели непрерывной скачки как-то не пугает. Лошади отдохнули, я – тоже. Воспоминания о посольстве к Вождю никуда не делись, но как бы подернулись некой пеленой. Все помню, все понимаю, но рвущей душу пустоты, безвыходной ярости и тоски уже нет. Излечился. Доведется встретиться с кем-нибудь из того Войска – буду убивать, пока смогу. Но без пелены перед глазами, холодно и беспощадно. Как учили в Платунге и отточили умение в Сотне. Что такое – Сотня, Сотня Коннетабля? О, это одновременно повод для законной гордости всех причастных и для жестокой зависти всех остальных. Это мечта всех кадетов с момента зачисления в Платунг (ибо только из бывших кадетов состоит Сотня) и крушение надежды на обычную военную карьеру всех в нее попавших. Это – непрерывная война без надежды на ее окончание или перемирие и более, чем щедрое денежное и прочее содержание. В общем, Сотня – это Сотня. Других или похожих – нет.
Когда свежеиспеченные фенрихи придут в себя от празднования и активного отдыха по случаю окончания обучения и получения столь высокого и гордого звания, их начнут вызывать по одному в Департамент Генерал-Майора (начальника всех майоров Королевской Армии; все знают, что Армия держится на Коннетабле, а полк – на майоре) для выдачи направлений в места прохождения дальнейшей службы. Кто-то направляется в Королевские полки, кто-то в Гвардию (Королевскую или Коннетабля), но самые лучшие – в Сотню. Туда же направляется и Наследник.
Назначение Сотни – выполнение «особых пожеланий» Коннетабля. Поскольку Устав не предусматривает никаких «особых пожеланий»(равно, как и оформления каких-либо документов, регламентирующих действия по выполнению таковых), то «сотенные» действуют всегда как бы по собственному желанию (дури, капризу). И в случае поимки подлежат немедленному аресту, заключению под стражу и отданию под суд за преступное пренебрежение своими обязанностями, дезертирство (ибо согласно Уставу все служащие в сотне, кроме больных и находящихся в отпуске, обязаны находится в месте дислокации и охранять Личную Конюшню Коннетабля). Поэтому «сотенные» привычны выполнять приказы незаметно. Негласно. Против всегда превосходящего противника. Без какой-либо поддержки со стороны. И без малейших ограничений. Если приказ выполнен – все сделано правильно. Если нет – то нет.
Подобное положение дел приводит к тому, что в Сотне есть свои устоявшиеся обычаи и традиции. Например, в Сотне, мирной придворной части, так велик процент потерь от кори, свинки и несчастных случаев при обращении с оружием. Тыловики ведь, разве могут быть у них боевые потери? Или вот: все поступающие в Сотню проходят весьма жесткие и тяжелые испытания. И не все их выдерживают. Поэтому не прошедшие, но ставшиеся в живых проходят службу в той самой Личной Конюшне Коннетабля, целый год обихаживая лошадок и готовясь повторить испытание, во второй и последний раз. Чтобы пройти его или безвременно умереть от кори. Это касается всех. Корь – болезнь заразная и даже Наследник от нее не застрахован. Ну, или обычай, что в Сотне ни под каким видом не могут служить родные братья. Именно поэтому, когда мой родной брат, по излишней живости характера пересидевший как в пажах, так и в кадетах, все же прошел испытания и стал полноправным «сотенным», вопрос соблюдения традиции стал во весь рост. Говорят, Коннетабль и Генерал-Майор долго ломали головы, но решение в конце концов было принято. Брата оставили в Сотне, а меня по личному указу Короля назначили лейтенантом в одну из компаний Королевского Гвардейского Рейтарского Полка. При этом напомнив мне, что из Сотни никого живым не отчисляют. А значит, пока я жив – я «сотенный».
Вот и сутки прошли, сегодня я уже должен подъехать к Замку Коннетабля. Если повезет. А, похоже, везти не собирается. Знакомый свист сразу двух арбалетных стрел, и я, крутанувшись в седле, прячусь под брюхом лошади. Затем резко выпрямляюсь, выхватываю правый пистоль и разряжаю стволы в еще шевелящиеся ветви. Из ветвей с грохотом валятся два тела. Одновременно на дорогу выскакивает толпа оборванцев с неплохим набором оружия. Впереди – одноглазый бугай с пистолем в руке. Отцепляю поводья заводных лошадей и посылаю свою вскачь. Пистоль – в кобуру, метательный нож из кармашка кобуры – бугаю в глаз. Валится на землю Еще бы, нож, небось, прошел до затылка. Остальные строятся поперек дороги. Строй ровный, алебарды – в линию. Похоже, не селяне, а дезертиры. Сзади слышится стук копыт лошадей. Окружают, серьезная засада. Придется прорываться. Левый пистоль – в руку и по левому флангу на уровне голов – сразу из двух стволов. Трое падают, еще один, выронив алебарду, хватается за лицо. Еще бы. Левый пистоль на оба ствола заряжается картечью, тоже обычай такой. Лошадь – рывком в образовавшийся разрыв. Я успеваю проскочить им в тыл, а вот они повернуть алебарды – нет. Еще два метательных с двух рук. Еще двое падают. А теперь – работа шпагой. Рубящий сверху, укол, еще удар. Еще и еще. Дорога расчищена, но всадники уже видны. Скачут во весь опор, не уйти. Быстро, очень быстро заряжаю пистоли. Всадников – человек десять, такие же оборванцы. Прикрываясь лошадью, готовлюсь стрелять. Вдруг раздается грохот выстрелов, и оборванцы как по команде валятся с лошадей. Один вроде еще держится, и я выстрелом его добиваю. Из леса выскакивают всадники в таких знакомых зелено-пятнистых кафтанах и таких же масках. Сотня, «лесная» форма. Один снимает маску. Сам Наследник, надо же, честь-то какая! Все правильно, в прошлом году он как раз в десятники выбился. И звучат такие знакомые и так давно не слыханные слова: «Добро пожаловать домой, «сотенный!». И давно позабытое чувство безопасности.
Остаток пути проезжаем молча – лес болтовни не любит. Приближается громада Замка. Сигнал рога, и мост опускается. Наследник ведет меня прямо к личным покоям Коннетабля. Подходим к знакомой двери. Стук, дверь отворяется. Входим – я впереди, Наследник за мной. Напротив стола – Он! Коннетабль. У меня перехватывает дыхание, но удается справится с собой. Снимаю сумку с посланием, протягиваю на вытянутой руке и докладываю «Ваша Светлость господин Коннетабль! Личное послание Короля!» Он берет сумку, кладет на стол и крепко обнимает меня. И звучит : «Добро пожаловать домой, сын!». Как же хорошо дома!
2. Коннетабль.
Джофруа приехал на день раньше, чем я его ожидал. Как же давно я его не видел! Крепко обнимаю его. Да, вырос мальчик, заматерел. Вид у него был совершенно измотанный, но в глазах - огонь и жажда деятельности. Спасибо Королю, старый испытанный метод и на этот раз сработал. Лично, как и положено по Уставу, снимаю печати и вскрываю сумку. Одновременно показываю глазами Анри на буфет, чтобы налил брату. Виконт быстро поднес Джофруа кубок с белым кенлийским, а я рассказал мальчику о происходящем в семье: «Матушка с девочками в Замке. Анри – десятник в Сотне, Пьер – кадет по второму году, Шарль – в пажах, по первому. Все здоровы.». Когда с вином и лирикой было покончено, достаю из сумки именной Указ с золотой печатью и оглашаю ритуальную фразу «В Королевстве – Война!». Дежурный вестовой срывается с места и выбегает через дверь. Сейчас он ворвется в Комнату Вестовых и огласит Слово остальным. Вестовые разбегутся по Замку и сообщат Слово всем, кому положено. Из коридора слышен топот и лязг. Это гвардейцы-кирасиры занимают пост у Кабинета. Знаю, что такие же посты встают у всех мало-мальски важных дверей и ворот Замка, а Генерал-Майор в компании необходимых для работы персон уже рысит к Кабинету. Хорошо отлаженный механизм заработал.
Пока есть немного времени, отпускаю сыновей (Джофруа на суточный отдых, Анри в Сотню за новым приказом), а сам просматриваю остальные грамоты из сумки. Так. Указ о назначении Графом-Наместником. Это естественно. Указ о боевой готовности Графских Полков Королевской Армии. Тоже понятно – мой Представитель при Дворе уже разослал приказы с голубями (на свой, а точнее – на мой страх и риск, рапорты из Полков уже прилетели), Указ о подчинении Ополчения, Указ о вскрытии Специальных Запасов (ого, расщедрился Его Величество: о части Складов и я не знал). Все правильно. А это что? Высочайшая просьба о награждении и повышении в чине Джофруа?? Нет, Ваше Величество, эта просьба не будет выполнена. И не потому, что мальчик – мой сын. Да, он единственный вернулся. Да, он привез ценные сведения. Но он, погубив своих подчиненных, не выполнил приказа. Безопасность Посольства не была обеспечена. Так что ни капитанского звания, ни компании под свое командование он пока не получит. Не хватало еще, чтобы в своих новых подчиненных он видел тех, погибших. Так что после отдыха он будет при мне, адъютантом. Решено. И Анри останется без награды. Эту банду Сотня должна была уничтожить до того, как они нападут на Королевского Гонца. Так что награждать не за что.
А вот и Генерал-Майор с о своей командой. Карту на стол и начинаем работать. Прежде всего – анализ последних новостей с занятой врагом территории. Лазутчики постарались. Хорошо, что еще 200 лет назад тогдашний Коннетабль покрыл страну сетью потайных голубятен, обитатели которых приучены лететь прямо в теперь уже мой Замок. Некоторые лазутчики, помимо донесений, просят разрешения покинуть захваченные земли. Вынужден отказать, господа! Ничем помочь не могу – сведения нужны как воздух! Но отвлекся, однако… Смотрим на карту. Захвачены три баронских замка и два коронных города, Вьель и Пармонт. К счастью, весьма небольшие. И 18 деревень. Беженцев практически нет – кентавры постарались. Но Войско встало и уже две недели не трогается с места. И, вроде, не собирается. Понятно – никто не нападает и пищи достаточно. И, похоже, еще недели две-три у нас есть. Как ни жаль тех жителей. Королевский полк того графства, Кедрии, объединиться не успел, компании дрались сами по себе, склады и обоз были утрачены. Но примерно треть солдат все-таки пробились к границам графства, к оборонным рубежам двух поднятых по тревоге Королевских полков соседних графств, Вармонтии и Швении. Так что отдельные отряды Войска успешно отбрасываются. Пока Войско не тронется с места и не ударит всей силой.
Ну что же, расстановка сил ясна. Пошла работа. Коронные полки уже подняты и собраны в пунктах сосредоточения. Обозы первой очереди собраны и готовы к маршу. Ополчение графств собирается, но пока стоит на месте – дороги нужны Армии. Назначаем рубежи сосредоточения Армии. У каждого полка – свой куратор из Генерал-Майорской команды. Каждый норовит протащить свой полк за счет остальных, выбрать кратчайший маршрут, получить снаряжение, фураж, продовольствие из наиболее удобно расположенных складов. Шум, гам, ругань! Мы с Генерал-Майором за арбитров. Хотя уже тоже кулаки сжимаются и друг друга чуть было за лацканы не берем . Хорошо, лейтенант молодой отвлек. Разрядил, так сказать, обстановку. «Ваша Светлость господин Граф-Наместник, позволю себе обратить Ваше внимание на безусловную выгоду от использования дороги на Орец», - надо же было так загнуть! Все аж заткнулись от изумления, только глаза вытаращили . Ну, я и рявкнул на него в том смысле, что короче надо, а риторикой и манерами после войны хвастаться будет. Да и Генерал-Майор ему кулак показал. Хороший такой кулак, внушающий. Я его еще по Сотне помню, когда нынешний Генерал-Майор моим десятником был. Под давлением столь авторитетных аргументов лейтенант сходу признал свою неправоту и даже вырази раскаяние. Но как-то неубедительно, уж очень рожа была хитрой. В общем, своевременно и умело разрядил обстановку и вернул нас всех в нормальное рабочее состояние. Надо будет взять его на заметку - талантливый парень, может далеко пойти. Если выживет...
Постепенно все вопросы были решены, кураторы сворачивали карты с маршрутами и бегом выбегали из зала. На выходе их уже ждали оседланные кони и отряды охраны. Вперед, к своим «подопечным» полкам! Вот и последний выбежал. Ого, а уже светает! Пол дня и ночь пролетели, как один час. Генерал-Майор уже дремлет в кресле. Его офицеры еще крепятся, но близки к тому же. Спать, господа, всем спать! Вестовой закрывает за последним дверь и вопросительно смотрит на меня. Да, я тоже иду. Коридоры кажутся бесконечными. Вот и дверь спальни. Лакеи снимают с меня одежду, стягивают сапоги. Приказываю разбудить через час после рассвета и падаю на кровать. Но сон не идет. В голове безостановочно крутятся полки, компании, обозы, дороги, города, деревни. И наша Армия, гордость нашего Королевства и всей Страны Людей. Наша родовая гордость.
Королевскую Армию создал мой прапра..., в общем, предок аж 300 лет тому назад. В основу ее была положена гениальная в своей простоте идея: каждое графство содержит Королевский Полк, который не при каких обстоятельствах не подчиняется графу. В междоусобных вопросах граф (и его покорные либо непокорные вассалы) могли рассчитывать только на свои дружины: без приказа Короля или Коннетабля ни один солдат, ни один офицер Полка не имел права двинуться с места, а при наличии приказа – должен был его выполнять. Даже если приказ требовал уничтожить графа-«кормильца» со всем семейством и подданными. А само графство предать огню и мечу. Бывало и так. Но состояние этого полка являлось вопросом личной ответственности, гордости и престижа графа. Поскольку внезапный визит королевского ревизора (а то и самого Короля) в Полк не был таким уж редким явлением. И если в ходе этого визита выяснялось, что Полк недополучал положенного, опала и отлучение от Королевского Двора графского семейства были неминуемы. А если вдруг выяснялось, что в настроения в Полку недостаточно лояльные Его Величеству (о чем денно и нощно бдил соответствующий отдел личной Его Величества Канцелярии) в графстве вполне могла смениться династия. Если же граф в припадке неуемной гордыни пытался использовать полк в своих целях – династия заканчивала свой жизненный путь при посредстве палачей. Два таких происшествия, имевших место с времени появления Полков, вроде бы убедили нынешних графов в неотвратимости возмездия. Хотя, кто знает…
Что такое Королевский Полк? Это десять компаний (четыре арбалетчиков и шесть пикинерских) по 158 человек: капитан, два лейтенанта (старший и младший), пять фенрихов, 10 унтер-офицеров (тоже старших и младших) и пять платунгов рядовых солдат (по 28 в каждом). Плюс резервная компания из 200 человек, где арбалетчиков и пикинеров пополам. Плюс полусотня гусар для разведки и охранения. Плюс обоз, разделенный на первую и вторую очереди. Плюс майор с личным платунгом (писаря с вестовыми) для управления всем этим хозяйством. 1900 человек боевого состава и не меньше 500 обозников первой очереди и помощников: лекарей, коновалов, кузнецов, маркитанток и прочих. И во главе всего этого – Полковник. Командир Полка.
На марш Полк с обозом первой очереди поднимается за сутки, благо лошади находятся либо в расположении, либо в ближайших окрестностях. Фургоны стоят в специальных длинных сараях со множеством ворот. Сараи же расположены рядом с арсеналом, амбарами, погребами и хранилищами. Так что при получении с голубиной почтой соответствующего приказа половина компаний в боевой готовности занимает оборону вокруг расположения, а другая половина вместе с обозниками под руководством майора грузит припасы на фургоны, собирает и запрягает лошадей и формирует обозную колонну с запасом снаряжения, продовольствия, и фуража на 7 дней. Затем следует обед, двухчасовой отдых для людей и лошадей и Полк начинает марш. В ходе марша запасы в обозе по расходования пополняются с Королевских Складов, расположенных вдоль маршрута (и обеспечение бесперебойного их пополнения – головная боль и вопрос чести офицеров-кураторов Команды Генерал-Майора). Эта процедура отрабатывается на учениях два раза в год, зимой и летом. Что же касается скорости марша, то за 2 недели Полк должен проходит все Королевство из конца в конец по самому длинному из возможных маршрутов. И горе полковнику, графу, куратору, Генерал-Майору, да и мне самому, если какой-либо Полк не покажет готовность произвести сей маневр! Дедушка мой через это и был вынужден передать должность моему отцу, полковник вылетем в капитанском звании на капитанскую же пенсию, а графу с семейством до исправления ситуации (т.е. как минимум на пол-года, до следующих учений) было запрещено являться ко Двору. К счастью, больше подобного сраму до сих пор не случалось. Ну вот, прокрутил в голове привычные картины – и отпустило напряжение. Засыпаю…
Лакей не подвел, разбудил точно в срок. Убил бы гада! Видно, это желание написано у меня на лице, поскольку в его глазах замечаю некоторую обреченность. Чтобы спасти его, благодарю за службу и отправляю за Джофруа и Анри, а так же приказываю подать завтрак на троих прямо в кабинет. Парень с явным облегчением выбегает из спальни. Быстро одеваюсь и прохожу в правую дверь спальни, прямо к накрытому столу. Сыновья уже здесь. Поздравляю Джофруа с должностью Обер-Адъютанта Коннетабля (мальчик явно расстроился, но мне сейчас наплевать на его переживания). Быстро завтракаем и идем в расположение Сотни. Там приказываю оседлать лошадей мне и моему адъютанту и поднять по тревоге десяток Анри. Запрыгиваем в седла и выезжаем.
На этот раз ехать было недалеко. Через пару часов неприметная тропинка въехала в лес, а еще через час стала подниматься в гору. Леса по мере подъема становилось все меньше, а камня – все больше. Показалась знакомая скала, возле которой уже ожидал нас невысокий ростом, но очень широкий в плечах бородатый крепыш. Кожаная куртка, короткие сапоги на толстой подошве и подвешенный к поясу блестящий топорик. В общем, самый обычный горный гном. Когда мы остановились и спешились, гном неторопливо приблизился и внимательно рассмотрел каждого из нас. Затем молча протянул мне руку. Я так же молча вложил в нее полученную в прошлый раз серебряную пластину с очень причудливым вырезом. Бородач снял со своего пояса похожую пластину и приложил к моей. Поднял их к моему лицу: да, хитрые вырезы полностью совпали. Затем он молча развернулся и, буркнув «Следуйте за мной», направился к виднеющейся за скалой пещере. Кивком приказав Джофруа следовать за мной, я направился следом. Анри, уже принимавший участие в подобных встречах, приказал помощнику выставить часовых и отдыхать и быстро присоединился к нам.
А вот идти пришлось неожиданно долго. Явно дольше, чем прошлый раз. Тогда просто прошли несколько галерей и пещерных «залов», а сейчас и не поверхность поднимались, и ущелье по канатному мосту переходили. Канаты интересные – сплетены из множества тонких-тонких металлических нитей. Как такую нить можно сделать? Непонятно. Но гномы делают. Они много чего из металла умеют делать. И пистоли, пуля которых на 50 шагах пробивает кирасу. И арбалеты, что бьют дальше и точнее степного лука. И клинки «голубой» стали, которые щербят и рубят обычную сталь как дерево. Лет 20 назад предложили обычный наконечник пики заменить на хитрую штуку: помесь острия, топора и крюка. Как оказалось, очень эффективно и против пехоты, и против кавалерии. Назвали алебардой, сейчас в каждой пикинерской компании Королевского Полка два платунга ими вооружены. Но цены! Лучше не вспоминать… Одно радует: расплачиваться приходится исключительно плодами земли: зерном, фруктами-овощами, вином, сырами и прочим. А золота-серебра у гномов своего хватает. Вся торговля идет исключительно через Коннетабля. По прямому поручению Короля, понятно. Каждый год, при очередной встрече, предъявляет Коннетабль представителям гномов новую грамоту с набором золотых печатей. А графы только продукты на Королевские Сборные Пункты присылают. И приходят потом в Полки колонны фургонов с новым оружием, помеченным клеймом «КК». Вообще-то это означает «Королевская Казна» (хотя в народе распространено прочтение «Король и Коннетабль»), поскольку собственником всех изделий гномьей выделки является Король. Который по милости своей дозволяет некоторым своим подданным этой своей собственностью воспользоваться. И нелегальное владение, хранение либо пользование таким изделием есть кража у Короля, то есть акт государственной измены, что карается соответствующим образом. По выходу в отставку все с клеймом «КК» подлежит сдаче в Казну. Но проблемы случаются постоянно: то у сына погибшего офицера не поднимается рука сдать отцовскую шпагу, то неграмотный крестьянин использует в хозяйстве найденный в лесу нож. Если находим – отбираем, но казнить или отправлять на их на каторгу у нашего Короля рука не поднимается. А то шайка дезертиров сбежит из Полка с казенным оружием или барон-разбойник перехватит направляющийся в Полк обоз. Понятно, что не заживутся они на свете, но опять оружие «КК» в чужих руках. К тому же еще и графы выдавили у Короля разрешение вооружаться самим таким оружием и вооружать им своих телохранителей. И пусть количество такого оружия в пользовании графами строго оговорено, пусть обязаны они предъявлять это оружие королевским и моим представителям по первому требованию - расползается гномье оружие по рукам, ох, расползается… А что это за огни впереди? Так, обширная пещера, каменный стол и такие же скамьи по обе его стороны. С одной стороны стола уже сидят два весьма знакомых бородача. Я с сыновьями усаживаюсь напротив гномов. Наконец-то дошли!
Первые пять минут посидеть было очень приятно, но молчание затягивалось. Старые недомерки хранили неподвижность и молчание. Впрочем, это кому они - недомерки? Каждый из них в одиночку способен голыми руками удавить лошадь. А в паре, да с боевыми топорами, в доспехах гномьей выделки и в тесной пещере… Если против них выйдет десяток-другой людей, я поставлю на гномов. Да и сейчас мое положение не из лучших. Попросил о срочной встрече, а начинаю ее в грубейшего нарушения вековых договоренностей. Слово нескольких поколений предков нарушаю, своих и королевских. Так что сидите, Ваше Сиятельство Граф-Наместник, и не рыпайтесь. Если они сейчас встанут и уйдут – это будет только моя вина, и ничья иная.
Помолчав еще с десяток минут, сидевший справа Гламн соизволил наконец поднять на нас глаза. Еще через пять минут тоже самое сделал Дорин. И еще через десяток тягучих, мучительных минут наконец-то раздался глухой, низкий бас, от которого, казалось, задрожали стены и каменная мебель пещеры. «Все осознал, Поротый?», - спросил Гламн. Я молча склонил голову, почувствовав, как напрягся и едва не рванулся с места Джофруа. Хорошо, что уже привычный к такого рода общению Анри взглядом удержал его от опрометчивых действий. Гномы же рывок мальчика просто проигнорировали. «Это хорошо,» - продолжил Гламн, - «это радует. А теперь скажи нам, Поротый, почему мы должны поверить тебе и слушать твои слова?». Голос был тяжел, слова били как пощечины, но в глубине души я возликовал. Значит, разговор будет, он уже идет! Но тут же подавил неуместную радость. Это только начало. Радоваться или горевать будем по окончанию переговоров. «Ты знаешь, достопочтенный Гламн», - сказал я выпрямившись, - «что происходит на Поверхности. Я не знаю, выживу ли я сам и выживет ли мой наследник. Поэтому я прошу Вас принять в число посвященных моего второго сына, Джофруа. Даю слово, что это первый и последний раз, когда я нарушил Правила Встреч». «И ты готов компенсировать нам наше огорчение от человеческого непоследовательности и непостоянства?», - пробасил слева Дорин. «Только моим личным извинением!», - бесстрастно отрезал я. Гномы переглянулись. «Принято. Вопрос решен», - сказал Дорин. «А теперь – о деле», - продолжил Гламн.
«Я готов сообщить вам все, что знаю я и чего не знаете вы, достопочненные», - сказал я. «Мы знаем все», - ответили гномы. «Войско будет стоять еще десять-двенадцать дней, а затем двинется на Поле Встречи. Великий Вождь действительно считает себя рукой Всевышнего. И, возможно, он прав. Поэтому он и поведет все Войско на это поле. Хитростей с разделением на отряды и рейдов на отдельные города и графства не будет: ему нужно все или ничего». Не убирая бесстрастного выражения с лица, я незаметно перевел дух. Даже если сейчас они встанут и уйдут, они уже сообщили мне бесценные сведения. Мы успеваем, а это главное! Откуда гномы это все узнали, спрашивать бесполезно. Но их сведения всегда были точны.
Гномы же и не собирались куда-либо двигаться. Значит, разговор еще не окончен. «Что ты хочешь от нас?», - спросил Дорин. «Помощи», - ответил я, - «дружбы и помощи!». «С какой стати?», - поинтересовался Гламн. « Если Вождю удастся его замысел, вам придется привыкать к новым обитателям Поверхности». «Ты хочешь сказать, что ни орки, ни кентавры не принесут нам тканей и фруктов, а от огров не дождешься оплаты вином за нашу отличную сталь», - раздумчиво произнес Гламн, переглянувшись с Дориным. «Мы, конечно, можем уйти в Нижние пещеры, выращивать там грибы, мох и червей и одеваться в кожу Земляных Варанов. Но мы привыкли и к свободным выходам на Поверхность, и к вашей пище, вину, тканям. Мы привыкли к людям, и нас устраивает их общество. Пока они выполняют свои обязательства.». Я опять молча склонил голову. «Хватит кланяться, Поротый! Мы ценим твое воспитание,» - продолжил разговор Дорин. «Мы поставим вам вдвое от обещанного оружия и снаряжения. За ту же плату. Ты не зря вызвал нас на встречу и можешь не благодарить. Ты хочешь что-нибудь еще, или мы можем приступать к Церемонии Прощания? Хоть ее проведем по всем правилам!».
Казалось бы, можно уходить. Но внезапно, неожиданно для самого себя я вскочил и упершись руками в стол, наклонился к гномам. Они никак не отреагировали, но их глаза приоткрылись чуть шире, чем обычно. «Говори», прогудел Гламн. «Нам нужна ваша помощь!», - медленно произнес я, глядя в их каменные лица. «Нам нужна помощь от вас, могучего, сильного и умелого народа. Я верю, что вы можете помочь нам не только поставками пороха, пистолей и алебард, но и ратными усилиями самих гномов. Я знаю, что вы можете! Ваши воины сильнее людей, так пусть же они встанут плечом к плечу с нами!». Гномы переглянулись. «Ну что, старый обух», - обратился Гламн к Дорину, - «прав я был?». Дорин медленно кивнул. «Ну так говори». Дорин так же медленно поднялся навстречу мне. «Поротый», - сказал он мне. «Граф-Наместник и Коннетабль Страны Людей! Мы от имени и руками Подземного Народа окажем вам помощь в сражении на Поле Встречи. Устрой свою Ставку на Центральном Холме. На его вершине, под каменной плитой, есть колодец. Открой крышку заранее. Когда положение будет особенно тяжелое, протруби в колодец три раза. И помни – мы можем оказать тебе нашу помощь только три раза.». «И все-таки – насчет компенсации», - не вставая с места нарушил торжественность обстановки Гламн, - «Что ты можешь предложить?». «Я предлагаю вам долгую человеческую благодарность за то, что во время великой опасности Подземный Народ помог людям. Сам, по велению своей души!», - ответил я Гламну, - «И без всякого глупого торга!». «Нахал!», - прогудел Гламн с определенно довольной физиономией , - «Ох, нахал! Что значит – порода! Но цена хорошая, мы принимаем ее». Дорин согласно кивнул. Затем была отработанная до автоматизма Церемония Прощания, и гномы направились вглубь пещеры. Я с мальчиками уже собрался на выход, как Дорин вдруг оглянулся и посмотрел на сидящего в остолбенении от всего произошедшего Джофруа. «Привыкай, мальчик!», - сказал он, - «И не обижайся. Я твоего деда на руках качал, и, дай Всевышний, твоих внуков еще покачаю. Вы для нас вечные дети. Так что не обижайся на нас. И удачи вам всем!». И с тем гномы окончательно растворились в глубине пещеры.
По выходу из пещеры нас встретил знакомый провожатый. Достав из-за пояса серебряную пластину, он тут же, при нас, разрубил ее своим топором и подал мне ее половинку с разрубом в виде хитрого узора. Другую половинку он оставил себе. Затем повернулся и, махнув нам рукой, отправился вглубь соседней пещеры. Мы поспешили за ним. Обратный путь занял намного меньше времени, и того моста с загадочным железным канатом я больше не увидел. Буквально через час мы вышли к скале, вокруг которой паслись наши кони. Часовой окликнул нас, Анри скомандовал "В седло!", и мы отправились в обратный путь. Я обратил внимание, что Джофруа явно хочет получить объяснение произошедшего, но откровенно не знает, как ко мне обратиться. Еще бы, за прошедшие двое суток он видел меня и в ипостаси обрадованного встречей отца, и главнокомандующего всеми силами Королевства, и своего непосредственного начальника, и даже в роли скромного просителя. Чтобы облегчить начало разговора, я отправил вперед охрану и сам обратился к нему. "Итак, сын мой", - сказал я, - "ты хочешь получить объяснение тому, что только что увидел. Почему я, обрекавший людей на мучительную казнь и, бывало, сам приводивший ее в исполнение, позволял так вольно разговаривать с собой этим двум гномам и державшийся с ними гораздо скромней и покорней, чем даже перед Его Величеством. Я объясню тебе.
Задумывался ли когда-нибудь ты, сын мой, почему среди множества человечьих племен, родов, государств только наше королевство именуется Страной Людей? Почему мы сильнее всех остальных, наши традиции и обычаи самые человечные, наши законы служат образцом для остальных, а их исполнение - недостижимой мечтой остальных людей? На все эти вопросы есть только один ответ - потому что много столетий назад наши предки чем-то приглянулись гномам. С тех пор гномы незримым образом воспитывают, заботятся и обучают наш народ. Гномы научили нас каменному строительству, обработке металлов и других веществ, обращению с цифрами, законам торговли и производства товаров. Да еще многому чему, всего не перечислишь! И всегда оставляли нам путь для движения вперед. Научились наши предки ковать железо – гномы тут же показали нам серую сталь. Сейчас наши кузнецы освоили ее – гномы нам показывают сталь голубую. Освоим ее – еще что-то придет ей на смену. И так во всем. Наши соседи ищут руду на поверхности – мы добываем ее в шахтах. Они выплавляют железо прямо в кузнях – у нас стоят специальные печи. При этом и шахты, и печи мы научились делать сами. Гномы только навели нас на мысль. Наши алхимики, математики, кузнецы и знахари самостоятельно открывают силы и законы природы и ищут им применение для нашей жизни.
И самое главное - гномы не позволили нашим знаниям, нашим «мускулам» опередить в своем усилении развитие наших душевных способностей. Гномы привели нас к вере во Всевышнего, и в этой вере сделали нас равными себе. Они довели до нас весь глубинный смысл сложных законов и церемоний, необходимость выполнения обещаний и договоров. Они дали нам понимание чести и справедливости, доброты и готовности услышать других при сохранении своего. Да, наши традиции, законы и обычаи сильно отличаются от гномьих. Они часто несовершенны, но это наши традиции, наши законы. Мы создаем их сами и для себя. Но создаем их в силу того понимания разумности и необходимости, путь к которому открыли для нас гномы.
Понятно, что гномы помогли нам, имея и свои интересы. Им действительно удобней и приятней иметь дело с понимающим их народом, чем столкнуться с непонимание и отторжением. Но это общение пошло и нам на пользу. Мы стали одновременно сильнее, умнее и человечней других человечьих народов. Ведь это не мы придумали название «Страна Людей». Так нас назвали соседи.
А что касается их манеры общения… Понимаешь, сын мой, этот великий и мудрый народ давно прошел вершину своего рассвета. Уже несколько сот лет никто не видел больше пяти десятков гномов одновременно. Ни с каким другим народом они не торгуют и не общаются. Хотя их разведка работает великолепно. Уже много десятилетий основной поток товаров к ним идет через нашу семью. Понятно, что какое-то количество им предоставляют службы Его Величества, что-то они покупают сами, за невоенные товары. И, судя по количеству закупаемого ими продовольствия, их народонаселение не слишком велико. Примерно, как в одном нашем графстве. И, очень похоже, из столетия в столетие их число сокращается. Да, гномы живут намного дольше нас. Но и они смертны. И сейчас их умирает больше, чем рождается. Так что очень похоже, что через несколько тысячелетий мы будем жить уже без их столь полезного для нас соседства. Так что их грубость и непосредственность – это всего лишь показная суровость пожилого дряхлеющего наставника по отношению к своим буйным, неотесанным и туповатым воспитанникам. Которому давно известны, привычны и подчас смешны их неуклюжие хитрости, игры и уловки. Но эти же воспитанники, повзрослев и возмужав, будут вспоминать его розги и подзатыльники как то, что привело их к своему нынешнему расцвету.»
Джофруа внимательно выслушал меня, и в его глазах засветилось понимание. А меня только сейчас посетила казалось бы очевидная мысль, результаты какой громадной работы повисли сейчас на тоненьком волоске военной удачи…
Наконец показался замок. Встречающему нас начальнику охраны отдаю приказ: общий сбор командиров в Зале Совещаний через час, обед – в кабинет. Анри со своим десятком не останавливаясь проезжают в расположение Сотни. Мы же с Джофруа идем прямо в кабинет. Навстречу попадается жена с одной из девочек, то ли Катрин, то ли Дианой. Быстро целуемся и бежим дальше. Они, путаясь в юбках, пытаются не отстать. Да, дорогая, сегодня уезжаем. «Тревожный сундук» на том же месте, лакеи знают. Нет, вы остаетесь. Не беспокойся, гарнизон тоже остается. Да, дорогая, все в порядке. Позади Джофруа что-то обещает матери. Кажется, одевать вовремя шерстяные носки. Вот и кабинет. Стол уже накрыт. Почему на четверых? Ты распорядилась? Спасибо, дорогая! Но у нас только час. Рассаживаемся и после короткой молитвы набрасываемся на еду. Женщины что-то щебечут, ухаживают за нами. Мы же с Джофруа набиваем животы, что-то отвечая на их вопросы. Стук в дверь, входит лакей. Командиры в сборе, ждут. Встаем и идем к дверям. Оглядываюсь на жену: в ее прекрасных глазах слезы. Возвращаюсь и обнимаю ее. Дочка прижимается рядом. Простите, любимые, но нам пора.
Входим в Зал, сидящие поднимаются из-за стола в приветствии. Генерал-Майор с адъютантом, Командир гарнизона, Сотник, Командир Платунга, Управляющий Замком. Все на месте. Сразу отдаю приказы: Командиру гарнизона – командование в Замке в мое отсутствие, Сотнику – Сотню к маршу, мой Личный Обоз – к выходу, вещи Джофруа туда же. Исполнение через два часа доложить, выполнять. Сотник и Командир гарнизона выбегают. Командиру Платунга – отделение «Командиров» к маршу, без обоза. Выбегает вместе с Управляющим. Подаю знак Джофруа «Карту на стол» и рассказываю Генерал-Майору о том, что поведали мне гномы. Смотрим, какие Полки и как должны изменить маршруты движения, чтобы выйти к Полю Встречи. Два часа пролетают незаметно, но успели. Адъютанты приготовили соответствующие распоряжения и приказы, поставили печати, вызвали гонцов. Быстро подписываю и вручаю гонцам, Генерал-Майор объясняет на словах. Через минуту – стук копыт по двору. Вбегает Управляющий – все собрано, лошади ждут. Спускаемся во двор, запрыгиваем в седла. Уже в седле принимаю доклады Командир гарнизона и Командира Платунга. Все в порядке, можно выступать. Начинаем движение: впереди два десятка Сотни, за ними я с Джофруа, Генерал-Майор с остатками своей команды, кадеты и небольшой обоз из десятка фургонов. Сотник рассылает дозоры и с остальными пристраивается следом. Вперед, и да поможет нам Всевышний!