глядел по сов.секретно.Тайны Бородинского сражения .
раскрывал их некто понасенков ( жлестаков какой-то )
вот вкратце его виденье-
Историк Евгений Понасенков к очередной годовщине Бородинского сражения.
Знания об истории черпаются из документов, анализируются при помощи логики, а выводы сравниваются с тем, что мы понимаем из собственного опыта. Я всю жизнь исследую тему войны 1812 года, участвовал в десятках научных конференций, а также в ток-шоу на ТВ и радио: и данную статью постараюсь написать в предельно простых и ясных выражениях, используя исключительно первоисточники, а не «воду» и домыслы (чем славятся мои «оппоненты»).
Надо констатировать: среди ученых сегодня нет двух мнений — Бородинское сражение — это поражение русской армии и победа Наполеона. Некоторые зависимые от бюджета товарищи еще пытаются демагогическими средствами называть ее «не совсем полным разгромом русских», или «лишь тактической победой Наполеона», но русская армия потеряла почти половину регулярных войск, вскоре после боя совсем разложилась (тысячи мародеров, которые грабили собственные деревни и первыми разграбили Москву), а «святыню»-Москву были вынуждены сдать без боя на милость победителю. Армия М.И. Кутузова бежала так быстро, что там бросили около 30 000 русских раненых (после чего собственный генерал-губернатор Ф.В. Ростопчин сжег город, причем, сам Кутузов этому способствовал, приказав вывезти пожарный инструмент). Почасовая (!) история сожжения города уже описана мною в прошлом
документальном исследовании, а сейчас мы рассмотрим источники, касающиеся целей, планов и оценок самого М.И. Кутузова относительно Бородинского боя (то есть исключительно его прямую речь в личных письмах и в официальных документах штаба, не французские источники и не позднейшие тексты).
Я процитирую первоисточники, документы: они должны навсегда похоронить бредни дешевых демагогов, которые, пользуясь незнанием простых читателей, вешают им лапшу на уши, пытаясь внушить, что Кутузов с самого начала не хотел защищать Москву (хотя был назначен с обязательством это сделать). В то же время, сразу подчеркну: мало ли что бездарный генерал не хотел защищать: его обязанность выигрывать бои и защищать родную землю, тем более пункт колоссального материального, политического и морального значения. Кроме того вы узнаете собственный критерий Кутузова в отношении оценки Бородина как победы или поражения русских.
Итак, в день прибытия к армии (17 августа по старому стилю — 29-го по новому) главнокомандующий русой армией М.И. Кутузов писал Ф.В. Ростопчину: «По моему мнению, с потерею Москвы соединена потеря России» (М.И. Кутузов. Сборник документов. М., 1955, т.4, ч. 1, с. 90).
На следующий день Кутузов письменно заверил фельдмаршала Н.И. Салтыкова и самого царя в том, что даст бой Наполеону ради спасения Москвы. Еще через день он пишет командующему Молдавской армией (с недавнего времени она стала называться Дунайской) адмиралу П.В. Чичагову: «Настоящий мой предмет есть спасение Москвы» (Там же, с. 97, 106, 113).
И.И. Марков (начальник Московского ополчения) за день до Бородинской битвы передал Ф.В. Ростопчину такое определение Кутузова: «Нельзя его (Наполеона — прим. мое, Е.П.) допустить до Москвы. Пустя его, вся Россия будет его» (Народное ополчение в Отечественной войне 1812 г.: Сборник документов. М., 1962, с. 71).
Более того, будто бы специально для историков, Кутузов лично сформулировал собственный критерий поражения, неудачи — и это отступление. В официальной диспозиции от 5 сентября (24 августа по ст. стилю) он писал: «Не случай неудачного дела несколько дорог открыто, которые сообщены будут гг. главнокомандующим (Барклаю и Багратиону — прим. мое, Е.П.) и по коим армии должны будут отступать» (М.И. Кутузов. Сборник документов… с. 129).
Я настоятельно повторю единственный документально заверенный критерий оценки итогов сражения, сформулированный лично Кутузовым, причем, официально и письменно: «…ежели буду побежден, то пойду к Москве, и там буду оборонять Столицу» /из письма Ростопчину от 3 сентября — 22 авг. по ст. стилю/ (Москва в 1812 году. Воспоминания, письма и официальные документы из собрания отдела письменных источников Государственного исторического музея. М., 2012, с. 297).
Обстоятельства самой битвы, численности и потери войск (русские имели больше — и умудрились больше потерять, потому что М.И. Кутузов сначала расположил армию категорически неверно, а затем фактически не командовал…) мы уже рассматривали в моем
недавнем исследовании.
Продолжим анализ итогов битвы. Многие русские военные, оставившие нам письменные свидетельства, признали Бородино поражением своей армии — и победой Наполеона. Среди них, к примеру, храбрый и принципиальный А.П. Ермолов, заявивший: «неприятель одержал победу» (Отечественная война и русское общество. 1812 — 1912. М., 1912, т. IV, с. 29).
Вскоре после боя адъютант Владимира Ивановича Левенштерна (1777—1858) офицер Фадеев писал А.Д. БестужевуРюмину «Неприятель непременно войдет в Москву, потому что наша армия совсем погибла». Генерал-губернатор Москвы Ростопчин сообщал: «Я написал записку министру полиции, что я не понимаю этой победы, потому что наши армии отступили к Можайску…» (Там же).
А кто же заявил о «победе» русских? Кто положил начало формированию совершенно психически и фактически неадекватного мифа о «победе», после которой потерявшая половину армия бежит к Москве, сдает Москву, а потом растворяется и еле собирается в далеком лагере? Ответ прост: это все тот же «кофейник Зубова», «проспавший» всю битву, человек, на котором во многом лежит ответственность в страшном поражении — Кутузов. Он весьма и весьма хитро (в духе царедворца восемнадцатого века) отписал царю красивую реляцию со словами «неприятель нигде не выиграл ни на шаг земли» (что, как мы уже знаем, было абсолютной, стопроцентной ложью). Таким образом, в Петербурге успели обрадоваться, рассудили, что Наполеон остановлен, что Москва спасена! (Отечественная война и русское общество…. с. 29).
Царь на ложных радостях пожаловал Кутузову фельдмаршальское определение и 100 000 рублей! Однако, когда вскоре обман про «победу» выяснился, Кутузов всего этого не вернул (хотя царь и писал ему раздраженные письма!)…
Проанализируем теперь важнейшие документы очевидцев — письма военнослужащих армии Наполеона, отправленные непосредственно после сражения: «Артиллерист голландской армии Ф.Ш. Лист выражал надежду, что после поражения на Москве-реке (так называли Бородинское сражение французы — прим. мое, Е.П.) и фактического уничтожения русской армии император Александр I должен скоро запросить мира». И далее: «…генерал Ж.Л. Шерер в своем письме утверждал: «Сражение 7 сентября стоило русской армии как минимум 50 000 человек (поразительно точная оценка, подтверждаемая русскими архивными ведомостями — прим. мое, Е.П.). И это несмотря на укрепления и очень хорошую позицию», а шеф батальона 17-го полка Ж.П.М. Барье писал, что русские потеряли в битве 40 000. Музыкант 35-го полка Ж. Эйхнер утверждал: «Русские более не в состоянии вести кампанию против нас, так как им никогда не найти позиции, как под Смоленском и Можайском. (…) капитан старой гвардии К. Ван Бекоп, хотя и признавал, что французы понесли большие потери в Бородинском сражении, утверждал, что по его подсчетам, которые он произвел непосредственно на поле битвы, русские потеряли в шесть раз больше. … Су-лейтенант Л.Ф. Куантен насчитал 8 погибших русских на одного француза. (…) …лейтенант интендантского ведомства 25-го полка П.О. Паради, который в двух письмах — мадемуазель Женевьеве Боннеграс от 20 сентября и отцу от 25 сентября — утверждал, что лично насчитал 20 погибших русских на одного француза» (Промыслов Н.В. Французское общественное мнение о России накануне и во время войны 1812 года. М., 2016, с. 149; 154-155).
Но главным следствием Бородина — была катастрофа капитуляции Москвы! Вскоре уже упомянутый командир батальон 17-го линейного полка Ж.П.М. Барье сообщал в письме к жене: «14-го (сентября, прим. мое, Е.П.) вступили в Москву. Взяли в городе много пленных. Их армия более не существует. Их солдаты дезертируют, не желая сражаться, все время отступая и видя себя битыми во всех случаях, когда они решаются противостоять нам» (Земцов В.Н. Битва при Москве-реке. М., 2001, с. 265).
Этот документ безапелляционно свидетельствует о состоянии полного разгрома и разложения русской армии после Бородина.
Сведения о массовом дезертирстве мы находим и во множестве русских официальных армейских документов (об этом — см. в предыдущих статьях).
Когда мы знаем свидетельства русских, французов и сторонних наблюдателей, зададимся вопросом: как же оценивал битву сам Наполеон? У нас есть ряд документальных свидетельств. Первое — официальное: в восемнадцатом бюллетене Великой армии, в котором было представлено описание Бородинской баталии как блестящей победы французов («Война перьев»: официальные донесения о боевых действиях 1812-1814 гг.: сб. документов. СПб., 2014, с. 332-334).
Второе свидетельство — сугубо личное, интимное. В письме жене Марии-Луизе Наполеон сообщил (непосредственно после сражения), что «побил русских» (Кастелло А. Наполеон. М., 2004, с. 318). А что касается липовой фразы, которую печатали в советских пропагандистских агитках, и которая перекочевала в мусорную Википедию (про «одержан наименьший успех»), то эту фальсификацию еще три десятилетия назад разоблачил доктор исторических наук Н.А. Троицкий (Троицкий Н.А. 1812. Великий год России. М., 2007, с. 295-296).
Среди прочих записей, сделанных со слов Наполеона уже на о. Св. Елены, есть и такая (о русских под Бородиным): «…я одержал над ними победу в большом деле при Москве-реке; с девяноста тысячами напал я на русскую армию… и я разбил ее наголову. Пятьдесят тысяч русских остались на поле битвы. Русские имели неосторожность утверждать, что выиграли сражение, и, тем не менее, через восемь дней я входил в Москву» (Гроза двенадцатого года. М., 1991, с. 563).
Откуда же взялась обратная фразочка Кутузова про «с потерею Москвы не потеряна армия»? А очень просто: ее на совете в Филях произнес Барклай де Толли (Ермолов А.П. Указ соч., с. 205), который понимал, что если давать новый бой, то уже разгромленная армия будет уничтожена подчистую — и всем генералам светит или смерть, или трибунал. Это услышал Кутузов — и с большой радостью за подобное уцепился, просто солидаризировавшись с Барклаем: и переложив на него всю ответственность. Причем, решение об оставлении Москвы, Кутузов, произнес по-французски. Проигравший всё, погубивший армию генерал просто пытался демагогией прикрыть свой позор — но при поддержке государственной пропаганды ему это удалось.
