Из воспоминаний летчика Ту-22 генерал-майора Каширина Владимира Ивановича:
«Очень хорошо отложилась в моей памяти дата 10 января 1983 года.
Мы не летали 17 дней. В декабре летали крайний раз 23 или 24 числа, а потом, перед праздниками, не было погоды, далее праздники … полётов не было.
Наконец, 10 января 1983 года начинаем полеты! Новый месяц, новый год с командирских полётов (полёты, на которые привлекались экипажи от командира отряда и выше).
Спланирован был полёт по маршруту с подвеской ракет. Ночью. Облачность метров 350. Боковой ветер был до 10м/с, для опытного лётчика не очень большой. Не на пределе. Порывы несколько осложняли обстановку при заходе на посадку.
Возвращаемся с маршрута. Я заходил на посадку перед командиром отряда В.Г. Щербиной. Не испытал каких-то сложностей в этих условиях, сел нормально. Зарулил на стоянку и услышал, что с полосы выкатился самолёт!
Я быстро приехал на КДП. Вижу, самолёт в районе РСП лежит опираясь на правую консоль крыла.
Начинаем разбираться. Что же произошло?
А произошло следующее.
При заходе на посадку Щербина допускает ошибку, которая заваливает его в крен. Когда крен образуется при боковом ветре, его надо устранять ещё и поддерживая штурвалом, чтобы самолёт не проседал. Видимо он, пытаясь заходить, то в крен, то выйдет, то угол сноса возьмёт, то снова уберёт… в общем, его регулярно заваливает в правый крен с потерей высоты».
Аэродром Барановичи находится в черте города.
Одной из его особенностей было железнодорожное полотно, которое пролегает в 400 м от торца полосы с курсом 42 градуса. Фактически, глиссада проходит над железной дорогой.
Все экипажи это знали и имели ввиду предостережение:
После прохода БПРМ недопустимо уходить ниже глиссады.
Так совпало, что в этот момент проходил поезд. Это была сцепка нескольких вагонов-рефрижераторов, в которых везли охлаждённых кур на станцию, для формирования ж/д состава на отправку. Экспедитор груза сидел у окна с интересом рассматривал проплывающую мимо ВПП. Ночное освещение аэродрома чем-то сродни новогодним огням. Всё мигало разноцветными огнями.
В момент провала высоты на глиссаде, в котором Щербина допускает очередной крен, самолёт правой тележкой шасси задевает крышу вагона-рефрижератора. Точнее, воздухозаборник вентиляционной надстройки на крыше одного из вагонов, высотой 50 см.
От удара вагон не перевернулся только потому, что был не последним в сцепке и полностью груженым.
Удержался на рельсах.
В итоге, вся сцепка вагонов благополучно дошла до станции формирования состава Барановичи-Полесские.
Как потом выяснилось, при резком (обратным махом!) возвращении вагона на рельсы, экспедитор получил серьёзную травму головы. Испугался он потом.
На самолёте же Щербины ударом оторвало горизонтальную балку правой тележки шасси вместе с колёсами. Осталась торчать амортстойка с подкосом. Из повреждённых трубопроводов под давлением 210 кг/см2 начала хлестать гидравлическая жидкость АМГ-10.
В материалах официального расследования о дальнейшем развитии ситуации на посадке сказано:
« … В процессе посадки, при касании правой стойкой БВПП, на удалении 600 м, началось искрение. На удалении 800 м произошло касание БВПП правой плоскостью. На удалении 1750 м самолёт сошёл вправо, на грунт и на удалении 2100 м от начала ВПП и в 48 м от её обочины остановился, развернувшись на 60 град вправо в непосредственной близости от здания РСП…»
На самолёте в этом полёте была подвешена ракета. Она повреждений не получила.
При сходе на грунт КК выключил двигатели, экипаж сбросил входные люки, через который покинул самолёт без посторонней помощи.
Громкие разборы продолжались не один месяц, не два и даже не три.
Так этот случай навсегда и вошёл в историю 203-го полка и Дальней авиации.
