Смешные рассказы. (Из сети и не только!)
- Автор темы LAAZ rocket
- Дата начала
алексей с сахалина
Активный участник
- Сообщения
- 18.146
- Адрес
- Россия
Tabib
Активный участник
- Сообщения
- 3.747
- Адрес
- Россия, ЦФО, Калуга
Говорят, это реальный случай был в нашей области.
В районную больницу положили деда.
Бабка навестила его и принесла ему яйца со своего двора (все знают какими грязными бывают настоящие деревенские яйца).
Главврач заглянул в палату, увидел это дело на подоконнике и приказал медсестре:
- Яйца у деда помыть!
Медсестра восприняла все буквально и пошла с тазиком и мылом мыть деда.
Через час снова заходит в палату главврач и опять к медсестре:
- Почему яйца грязные, что за ЁВМ!
Медсестра плачет и снова с тазиком к деду.
Больше всех в этой истории досталось деду, он думал готовят к операции и весь день не проронил ни слова.
Всё было совсем не так!
«После гибели Анны Карениной...
После гибели Анны Карениной под колесами поезда ее дочь Анну на воспитание берет Каренин. Вронский в глазах общества превращается в чудовище, и все, кто раньше злословил по поводу Карениной, теперь выбирают своей мишенью Вронского. Он вынужден уехать из Москвы, но и высшее общество Петербурга его не принимает. Следы Вронского теряются где-то в глубине России.
Каренин воспитывает детей Сергея и Анну одинаково строго. Но подрастающей Анне кажется, что с ней он обходится особенно сурово. Сережа иногда, обвиняя Анну в гибели матери, грозит ей, что папа оставит ее без наследства, что не видать ей приличного общества и что, как только она подрастет, ее вышвырнут на улицу.
Романа Льва Толстого в доме Карениных не держат, но Анна прочитала его довольно рано, и в ее сердце вспыхивает желание отомстить.
В 1887 году совпадают сразу несколько событий: умирает Каренин, Сергей Каренин осуществляет свою угрозу — выгоняет Анну из дому, и становится известно, что Вронский жив. Практически разорившись, бывший блестящий офицер живет в небольшом волжском городе. На последние деньги Анна покупает билет на поезд и, похитив из дома Карениных револьвер, едет, чтобы отомстить отцу.
Вронский живет в приволжском городе Симбирске одиноко. Свет даже такого маленького городка после выхода в свет романа «Анна Каренина» не принимает его, и Вронский вынужден вращаться н полусвете. Однажды он знакомится там со странной парой бывших каторжан, недавно амнистированных. Его зовут Родион Раскольников. Его молодая подруга — Катя Маслова. К Раскольникову Вронского привлекает еще и то, что волей случая они оба стали героями романов. Катя Маслова, бывшая проститутка, убившая любовника, завидует обоим и иногда говорит: «Вот напишу Льву Толстому, он и меня в роман вставит». Она даже иногда по вечерам пишет нечто вроде дневника, а потом отправляет листки в Ясную Поляну. На каторге она потянулась к овдовевшему там Раскольникову, но на свободе постаревший Родион не может идти ни в какое сравнение с сохранившим столичные манеры Вронским.
Раскольников в отчаянии, но сам он уже не может поднять руку на человека. Он решает найти исполнителя своей мести. Выбор Раскольникова падает на семнадцатилетнего гимназиста, у которого недавно казнен брат за покушение на царя. Володя Ульянов, читавший о судьбе Родиона Раскольникова, соглашается и из рогатки, почти в упор, свинцовым шариком в висок убивает Вронского. На крик Масловой сбегаются люди, собирается толпа, и в этот момент к дому на извозчике подъезжает Анна Каренина. Она понимает, что опоздала, что месть осуществить не удается.
Вечером в гостинице она узнает имя гимназиста, убившего Вронского, и то, что в городе созрел своеобразный заговор молчания. Из сострадания к матери Ульянова, уже потерявшей сына, и оттого, что Вронского все равно никто не любил, в свидетельство о смерти Вронского вписан апоплексический удар. Анна, не имеющая средств к существованию, в гостинице знакомится с купцом и на пароходе уплывает с ним.
Маслова в отчаянии, она должна вот-вот родить, но к Раскольникову возвращаться не хочет. Дождавшись родов, она подбрасывает родившуюся дочку в бедную еврейскую семью, а сама кончает жизнь самоубийством. Еврейская семья Каплан, приняла подкидыша, назвав девочку Фанни. Девочка знает, кто виноват в том, что ей приходится воспитываться в еврейской семье. Фанни решает отомстить.
Анна Каренина намеренно бросается в разгул, жизнь превращается в череду пьяных компаний и в переход от одного купца к другому. Идут годы. Однажды осенью 1910 года после пьяного кутежа в затрапезной гостинице Анна находит зачитанные прислугой книги Льва Толстого «Анна Каренина» и «Воскресение». Старая боль вспыхивает в душе Анны, и ей начинает казаться, что во всем виновен Лев Толстой, что именно он виноват в том, что брат выгнал ее из дому. Анна решает убить Толстого и отправляется в Ясную Поляну, послав по дороге телеграмму с угрозой. Лев Толстой понимает, что это не шутка, все бросает и бежит из Ясной Поляны. По дороге простужается и умирает. Анна снова опаздывает. Снова загул, попытка утолить воспоминания в вине. Приходит в себя Анна только в 1917 году, когда узнает, что в Петрограде произошла революция, и во главе ее стоит тот самый гимназист из Симбирска, который убил Вронского. Это единственный человек, который сделал для Анны хоть что-то. Анна принимает революцию, уходит из занятого белыми города и присоединяется к отряду красных, которым командует Василий Иванович Чапаев. Она становится матерью этого отряда, обстирывает бойцов и готовит еду. Иногда в бою она ложится к пулемету. За это ее прозвали Анна-пулеметчица. Глядя на нее, комиссар отряда, уже выросшего в дивизию, Фурманов говорит: «Напишу роман, обязательно о ней расскажу, только придется фамилию изменить, а то не поверят. И помоложе сделаю».
В 1918 году Фанни Каплан настигает Ленина возле завода Михельсона и сказав: «Помни о смерти моего отца», - стреляет в Ленина из браунинга. Ее быстро казнят для того, чтобы никто не узнал о том, что Ленин в молодости был убийцей.
Гибнет штаб Чапаева, в живых остается только Анна, потому что ее узнал командир белых Сергей Каренин, ее брат.
Заканчивается Гражданская война и Анна перебирается в Москву, чтобы хоть иногда видеть Ленина, но в 1924 году Ленин умирает, и жизнь Анны теряет всякий смысл. Она опускается и идет работать в домработницы.
Однажды, сходив в лавку за подсолнечным маслом, она идет домой и на трамвайных рельсах вдруг вспоминает о смерти своей матери. Приближающийся трамвай кажется ей тем самым поездом. В ужасе Анна бежит, выронив бидон с подсолнечным маслом на трамвайной линии возле Патриарших прудов...»
©
xxx:
Простите, но бл-во в первой итерации никак не получается прочесть как БЛАГОУСТРОЙСТВО. Зачем сокращать, если это не то самое непечатное? Спасибо, что уточнили!
Очень понравились фразы:
→ высказаться против планов бл-ва, которые строит департамент капремонта
→ собирают мнения жителей по отношению к бл-ву
→ уже есть статистика исчезновения соловьёв из парков после собянинского бл-ва
xxx:
Но в целом если бл-во читать как «распутство» то смысл более-менее совпадает
Простите, но бл-во в первой итерации никак не получается прочесть как БЛАГОУСТРОЙСТВО. Зачем сокращать, если это не то самое непечатное? Спасибо, что уточнили!
Очень понравились фразы:
→ высказаться против планов бл-ва, которые строит департамент капремонта
→ собирают мнения жителей по отношению к бл-ву
→ уже есть статистика исчезновения соловьёв из парков после собянинского бл-ва
xxx:
Но в целом если бл-во читать как «распутство» то смысл более-менее совпадает
Пацаны просто хотели покушать барашка...
Cобрались одни владикавказские пацаны культурно провести время. Приняли аперитив, прыгнули в «шестерку» и помчались в ближайшее ущелье. И на горной дороге встретились с огромной отарой баранов. Баранье-овечье море обтекает их машину со всех сторон, навевая мысли о вечном, и тут кому-то приходит в голову логичная, для их состояния и морали, мысль: «А давайте барана спи**им. И съедим! А то у нас из закуски только сыр и помидоры с лавашом…»
Пока пастухи были вне зоны обзора, типЫ на заднем сидении резко открыли дверь, схватили за шкуру ближайшего, крупного барана и втащили его в салон, резко захлопнули дверь и начали хихикать. Хихикали ровно 3 секунды. Именно столько времени потребовалось на адаптацию к новым условиям волкодаву, которого они затащили в машину.
Цвет шкуры у волкодавов такой же как у подопечных баранов. Хвост обрезан. Если он голову наклонил, то в бараньем потоке совсем не заметен. И вот такое приключение у Джульбарса и случилось.
Волкодавы они же в принципе не очень сообразительны. Им не надо принимать быстрых решений в жизни. У них задач две: кусать за жопу баранов и кусать за жопу волков. У такого собакена жизнь без потрясений. Без этих знаете духовных терзаний: «Хозяин косо посмотрел на меня… Он наверно не любит меня!». Нет. «Хозяин не на*бнул мне палкой за мой косяк? Уже хорошо! На*бнул? Ну работа такая.»
Кремень, а не собака. Чистый горец. И просто всё вокруг, знакомо и понятно: пастухи, горы, волки и жопы баранов. И вдруг на тебе. Выход из зоны комфорта. Джульбарс при*уел конечно, он и машин таких изнутри никогда не видел. Поэтому секунды три он соображал, что делать. Молча. Спокойная собака в целом, молодец. Но не обнаружив ничего знакомого, закатил истерику. А собака весом килограмм в 60 и ростом сантиметров 70 в холке, c клыками и когтями, она же истерит как? Очень искренне.
И за неимением жоп баранов и волков и в отсутствии четкого руководства со стороны пастухов, волкодав начинает кусать и рвать всё подряд. И злодеев, и сиденья, и даже сыр с лавашом. И помидоры, скотина такая, топчет. Советский автопром не был приспособлен для подобных собачьих боев. Он то и для людей не очень удобен был. И все орут конечно и с перепугу не могут никак ручек нащупать. А собака при этом гавкает. А они гавкают оглушительно. Они, когда на воле гавкают - особо нежные овцы в обмороки падают.
А в салоне «Жигулей» это же просто ужасно звучит. Ещё и музыка орёт. Ну, предположим «Ласковый май» про «пусть в твои окна смотрит беспечный розовый вечер».
Нет конечно. В окна смотрят бараны. И у них тоже шок от этой картинки.
Я это вам долго рассказываю. Так-то всё стремительно было. Шатунов даже куплет не допел… Короче, когда типулики вырвались из этого фильма «Пила», радость длилась не долго. Потому что пастухи, они тоже суровые. И у них крепкие палки...
© Автор: Сос плиев
Cобрались одни владикавказские пацаны культурно провести время. Приняли аперитив, прыгнули в «шестерку» и помчались в ближайшее ущелье. И на горной дороге встретились с огромной отарой баранов. Баранье-овечье море обтекает их машину со всех сторон, навевая мысли о вечном, и тут кому-то приходит в голову логичная, для их состояния и морали, мысль: «А давайте барана спи**им. И съедим! А то у нас из закуски только сыр и помидоры с лавашом…»
Пока пастухи были вне зоны обзора, типЫ на заднем сидении резко открыли дверь, схватили за шкуру ближайшего, крупного барана и втащили его в салон, резко захлопнули дверь и начали хихикать. Хихикали ровно 3 секунды. Именно столько времени потребовалось на адаптацию к новым условиям волкодаву, которого они затащили в машину.
Цвет шкуры у волкодавов такой же как у подопечных баранов. Хвост обрезан. Если он голову наклонил, то в бараньем потоке совсем не заметен. И вот такое приключение у Джульбарса и случилось.
Волкодавы они же в принципе не очень сообразительны. Им не надо принимать быстрых решений в жизни. У них задач две: кусать за жопу баранов и кусать за жопу волков. У такого собакена жизнь без потрясений. Без этих знаете духовных терзаний: «Хозяин косо посмотрел на меня… Он наверно не любит меня!». Нет. «Хозяин не на*бнул мне палкой за мой косяк? Уже хорошо! На*бнул? Ну работа такая.»
Кремень, а не собака. Чистый горец. И просто всё вокруг, знакомо и понятно: пастухи, горы, волки и жопы баранов. И вдруг на тебе. Выход из зоны комфорта. Джульбарс при*уел конечно, он и машин таких изнутри никогда не видел. Поэтому секунды три он соображал, что делать. Молча. Спокойная собака в целом, молодец. Но не обнаружив ничего знакомого, закатил истерику. А собака весом килограмм в 60 и ростом сантиметров 70 в холке, c клыками и когтями, она же истерит как? Очень искренне.
И за неимением жоп баранов и волков и в отсутствии четкого руководства со стороны пастухов, волкодав начинает кусать и рвать всё подряд. И злодеев, и сиденья, и даже сыр с лавашом. И помидоры, скотина такая, топчет. Советский автопром не был приспособлен для подобных собачьих боев. Он то и для людей не очень удобен был. И все орут конечно и с перепугу не могут никак ручек нащупать. А собака при этом гавкает. А они гавкают оглушительно. Они, когда на воле гавкают - особо нежные овцы в обмороки падают.
А в салоне «Жигулей» это же просто ужасно звучит. Ещё и музыка орёт. Ну, предположим «Ласковый май» про «пусть в твои окна смотрит беспечный розовый вечер».
Нет конечно. В окна смотрят бараны. И у них тоже шок от этой картинки.
Я это вам долго рассказываю. Так-то всё стремительно было. Шатунов даже куплет не допел… Короче, когда типулики вырвались из этого фильма «Пила», радость длилась не долго. Потому что пастухи, они тоже суровые. И у них крепкие палки...
© Автор: Сос плиев
"А в третьих - поставь собаку на место!"(с)кусок анекдота про консалтинг
Работает у нас в институте шофёр со знаковой фамилией Хрусталёв. И вот вчера он повёз с институтского подворья заказчикам в аэропорт Очень Важный Груз, он же — «специзделие» (да, специзделия бывают не только в 12-м ГУМО, но и у нас, скромных тружеников клистирного производства). Специзделие состоит из стекла, керамики и оптики на 90%, поэтому хрупко и хлипко от природы, как мораль антисоветчика.
Для транспортировки подобных специзделий нужна специальная машина, у нас это китайский грузовичок-шиньон на платформе «Исудзу», в кузове которого установлена противоударная, противоперегрузочная платформа на случай аварии. (Я как-то давно писал здесь в журнале, как покупал на сайте китайской компании этот грузовичок, а мне вместо него внезапно предложили фургон-эмбюленс для выездного осуществления смертной казни).
Платформа в грузовичке дорогая и хорошая, а вот сам грузовичок, соответственно, представляет собой типичное изделие китайского автопрома. Под корпусом из окрашенной фольги притулился двигатель аж в 800 кубиков, который до приличной мощности (135 лошадей по паспорту) помогают разогнать две турбины, справа и слева. Колёса с нестандартным вылетом, оснащённые всепогодными шинами, дополняют безрадостный облик железного коня.
Хрусталёв погрузил специзделие на платформу, завёл фургон и, доложив об отъезде, двинул в путь. И тут начались неприятности. Оказалось, что в машину (эксплуатируют её редко, как в силу её специального назначения, так и в силу общей хлипкости конструкции, в сочетании с дороговизной) с обеих сторон, где торчали воздухозаборники турбин, заселились воробьи. Воробьи построили там гнёзда, нагадили и улетели.
Когда обе турбины задымились и захлопали от набившегося в них воробьиного дерьма, Хрусталёв почуял неладное. Он включил систему пожаротушения, которая залила всё под капотом пеной, выскочил из машины и принялся сбивать дым и пену. Но так как подручного ресурса в виде ведра не хватило, он решил воспользоваться дарами сибирской природы и вручную подтолкнуть машину к куче снега и льда, лежащей на краю площадки, чтобы с помощью снега сбить пламя и копоть.
Поставив машину на нейтралку, шофёр подтолкнул её вручную куда надо, но тут случилась новая неприятность: всепогодные шины поехали куда попало, машина скользнула боком и врюхалась левым крылом и левой водительской дверью в этот проклятый сугроб. Правой же двери у машины нет — вернее, есть, но сквозь неё нельзя залезть в кабину, а можно только вылезти наружу, если включить из кабины механизацию подъёма капота.
Двигаясь боком и раком, грузовик помял крыло о ледяную кучу и, в довершение ко всему, просто вмёрз и вплавился в неё (металл-то сперва был горячий) как раз в районе водительской двери. Сесть в машину, чтобы куда-то ехать, стало физически невозможно. А поскольку происходило всё прямо во дворе производственного корпуса института, то Хрусталёв решил позвать на помощь. Он набрал номер дежурного по институту и быстро описал ему ситуацию.
С этого момента к событиям подключился я. Я как раз закончил свой удалённый рабочий день и отправился делать шницели по-венски на ужин. И тут мне звонит дежурный по институту и сообщает буквально следующее:
—А.В., у Хрусталёва что-то случилось! Пятнадцать минут назад он выехал со специзделием к заказчику в аэропорт, а только что позвонил мне и сказал дословно: «Ребята, у меня пен-пен-пен¹, в обе турбины птицы попали, я горел, включил аварийное пожаротушение, но потерял управляемость из-за обледенения, на левой плоскости крыла намёрз лёд, механизацию включить не могу, сесть без помощи мне тоже не удастся! Выручайте, пожалуйста!». Куда и на чём он летит?!
Я, признаюсь честно, тоже минуты три втыкал в описанную ситуацию: Хрусталёв вместо того, чтобы сдать груз в аэропорту, сам отважно поднимает в небо двухмоторный грузовой самолёт, ловит на взлёте в турбины стаю птиц, горит, обледеневает, теряет управляемость и пытается сесть с намёрзшим льдом и с отказавшей механизацией крыла хоть в аэропорту вылета, хоть на мало-мальски ровное место… Честно признаюсь: я так ничего и не понял. Поэтому я сделал самое очевидное: позвонил Хрусталёву и выяснил, где он находится в данный момент. Тут-то все всё и поняли…
P.S. Похоже, у кого-то в институте будет новое прозвище — «Экипаж»!
----------------------------------------
¹ «Пен-пен-пен» — сигнал тревоги, «случилась крупная авария, которая может перерасти в катастрофу».
----------------------------------------
https://with-astronotus.livejournal.com/799104.html
Для транспортировки подобных специзделий нужна специальная машина, у нас это китайский грузовичок-шиньон на платформе «Исудзу», в кузове которого установлена противоударная, противоперегрузочная платформа на случай аварии. (Я как-то давно писал здесь в журнале, как покупал на сайте китайской компании этот грузовичок, а мне вместо него внезапно предложили фургон-эмбюленс для выездного осуществления смертной казни).
Платформа в грузовичке дорогая и хорошая, а вот сам грузовичок, соответственно, представляет собой типичное изделие китайского автопрома. Под корпусом из окрашенной фольги притулился двигатель аж в 800 кубиков, который до приличной мощности (135 лошадей по паспорту) помогают разогнать две турбины, справа и слева. Колёса с нестандартным вылетом, оснащённые всепогодными шинами, дополняют безрадостный облик железного коня.
Хрусталёв погрузил специзделие на платформу, завёл фургон и, доложив об отъезде, двинул в путь. И тут начались неприятности. Оказалось, что в машину (эксплуатируют её редко, как в силу её специального назначения, так и в силу общей хлипкости конструкции, в сочетании с дороговизной) с обеих сторон, где торчали воздухозаборники турбин, заселились воробьи. Воробьи построили там гнёзда, нагадили и улетели.
Когда обе турбины задымились и захлопали от набившегося в них воробьиного дерьма, Хрусталёв почуял неладное. Он включил систему пожаротушения, которая залила всё под капотом пеной, выскочил из машины и принялся сбивать дым и пену. Но так как подручного ресурса в виде ведра не хватило, он решил воспользоваться дарами сибирской природы и вручную подтолкнуть машину к куче снега и льда, лежащей на краю площадки, чтобы с помощью снега сбить пламя и копоть.
Поставив машину на нейтралку, шофёр подтолкнул её вручную куда надо, но тут случилась новая неприятность: всепогодные шины поехали куда попало, машина скользнула боком и врюхалась левым крылом и левой водительской дверью в этот проклятый сугроб. Правой же двери у машины нет — вернее, есть, но сквозь неё нельзя залезть в кабину, а можно только вылезти наружу, если включить из кабины механизацию подъёма капота.
Двигаясь боком и раком, грузовик помял крыло о ледяную кучу и, в довершение ко всему, просто вмёрз и вплавился в неё (металл-то сперва был горячий) как раз в районе водительской двери. Сесть в машину, чтобы куда-то ехать, стало физически невозможно. А поскольку происходило всё прямо во дворе производственного корпуса института, то Хрусталёв решил позвать на помощь. Он набрал номер дежурного по институту и быстро описал ему ситуацию.
С этого момента к событиям подключился я. Я как раз закончил свой удалённый рабочий день и отправился делать шницели по-венски на ужин. И тут мне звонит дежурный по институту и сообщает буквально следующее:
—А.В., у Хрусталёва что-то случилось! Пятнадцать минут назад он выехал со специзделием к заказчику в аэропорт, а только что позвонил мне и сказал дословно: «Ребята, у меня пен-пен-пен¹, в обе турбины птицы попали, я горел, включил аварийное пожаротушение, но потерял управляемость из-за обледенения, на левой плоскости крыла намёрз лёд, механизацию включить не могу, сесть без помощи мне тоже не удастся! Выручайте, пожалуйста!». Куда и на чём он летит?!
Я, признаюсь честно, тоже минуты три втыкал в описанную ситуацию: Хрусталёв вместо того, чтобы сдать груз в аэропорту, сам отважно поднимает в небо двухмоторный грузовой самолёт, ловит на взлёте в турбины стаю птиц, горит, обледеневает, теряет управляемость и пытается сесть с намёрзшим льдом и с отказавшей механизацией крыла хоть в аэропорту вылета, хоть на мало-мальски ровное место… Честно признаюсь: я так ничего и не понял. Поэтому я сделал самое очевидное: позвонил Хрусталёву и выяснил, где он находится в данный момент. Тут-то все всё и поняли…
P.S. Похоже, у кого-то в институте будет новое прозвище — «Экипаж»!
----------------------------------------
¹ «Пен-пен-пен» — сигнал тревоги, «случилась крупная авария, которая может перерасти в катастрофу».
----------------------------------------
https://with-astronotus.livejournal.com/799104.html
Пан-пан-пан так то, но это неважно
Хорошая история, жаль, что п...ж.
алексей с сахалина
Активный участник
- Сообщения
- 18.146
- Адрес
- Россия
Ога .
Твинтурбо 800 кубов .
На китайце! У джапов есть тема для JDM с турбированными микролитражками, ЕМНИП 660 кубов. Но таки это не про грузовики для доставки специзделий.
алексей с сахалина
Активный участник
- Сообщения
- 18.146
- Адрес
- Россия
Конечно есть , докуя где .
Ресурс околонулевой .
Tabib
Активный участник
- Сообщения
- 3.747
- Адрес
- Россия, ЦФО, Калуга
Расскажу вам про совершенно отмороженную даму, которая умудрилась в XVII веке жить, как ей хотелось, и сам король с этим согласился. Биография ее настолько невероятна, что многие считают это легендой — не могут поверить, что такое возможно. А между тем, вполне себе исторический персонаж.
Жила-была во Франции Жюли д’Обиньи. Родилась в 1670 году. Отец хотел мальчика, но что-то пошло не так. Увидев дочку, он сказал:
— Ладно, будешь мне вместо сына.
И воспитывал Жюли, как пацана. Научил фехтовать, драться, все время внушал:
— Мужиком, доченька, быть интереснее. Свободы больше. Вот тебе не повезло бабой родиться, но хоть до замужества поживи нормально.
В итоге выросла девочка красивая — изящная, белокурая, голубоглазая. Но вела себя, как мужик, потому что ей так было интереснее. Когда Жюли исполнилось 15 лет, на нее обратил внимание граф д’Арманьяк, у которого папа девушки работал секретарем.
— О, какой пти флёр! — восхитился он. — Иди сюда, я тебя сорву.
Жюли стала любовницей графа. Но в силу возраста д’Арманьяк в койке был не очень — так только, одна галантность, и никакого толку.
Папа об этом узнал, и говорит:
— Придется тебя, доченька, выдать замуж, чтобы позор прикрыть.
Выдали Жюли за некоего господина Мопена. Тот тоже постельными умениями не отличался, зато галантен был до безобразия.
— Что-то хуйня какая-то этот ваш секс, — сделала вывод Жюли. — Фехтование лучше.
Познакомилась со знаменитым фехтовальщиком Сераном. А он как раз замочил человека на дуэли, и говорит:
— Ма шер ами, я вынужден бежать из Парижа. Если хочешь, поехали со мной.
— Да поехали, конечно, — отвечает Жюли. — А то меня тут галантным сексом заебали, надоел этот замуж.
— Дело в том, что я тебя тоже буду сексом ебать, — поясняет Серан. — Иначе никак. Бабы для того и нужны.
— *** с тобой, еби, раз это принципиально, — решила Жюли, и сбежала от мужа в Марсель.
Господин Мопен только слезы утер, да сел у окошка ждать возвращения супруги. А она в Марселе развлекалась, как могла. С Сераном на пару выступала с фехтовальными номерами. Причем переодевалась в мужчину, шпагой работала так ловко, что никто из зрителей не заподозрил в ней девушку. Еще у обоих были хорошие голоса, и они подрабатывали оперными певцами.
Но вдруг однажды Жюли увидела среди зрителей прекрасную девушку, дочь марсельского торговца. И влюбилась. Подходит к ней в мужском костюме, говорит:
— Разрешите представиться: шевалье д’Обиньи. Позвольте вас трахнуть, — и каблуками так щелк-щелк выразительно, а глазами зырк-зырк.
Девушка обмерла от такого прекрасного, хоть малорослого шевалье, согласилась. Но увидела его голым, и возмутилась:
— Как так? Вы же баба! Вон и сиськи у вас имеются, и все остальное.
— Ну какая тебе разница, мон амур? — убеждала Жюли. — Зато никакого галантного секса, никаких хуев богомерзких. Выебу так, что век помнить будешь.
Девушка отдалась в порядке эксперимента, ей понравилось. А Жюли наконец поняла, почему ее секс раньше не устраивал:
— Вон в чем дело! Трахать интереснее, чем когда тебя трахают! Вот почему папа говорил, что мужиком быть лучше!
Стали они сожительствовать. Но это очень огорчило родителей девушки.
— Нам до толерантности еще триста лет! Нехуй семью позорить!
Девушку заточили в монастырь.
— Э, ну зачем сразу туда? — просила Жюли. — Лучше замуж ее выдайте.
— Хули толку? — возражали родители. — Тебя вон выдали, чем это помогло? Гарцуешь по Европе и девок портишь.
— А ля гер комм а ля гер, — решила Жюли.
Отступать она не привыкла, переоделась в женское платье, явилась в тот же монастырь, в послушницы. Их роман с подругой продолжился. Но д’Обиньи унылый монастырский быт не устраивал, молиться она не желала, и думала, как бы сбежать. На ее счастье, померла одна из монахинь. Жюли под покровом ночи перетащила ее в келью своей подруги, уложила в постель.
— Ой, зачем ты трупак принесла? — удивилась девушка. — Некрофилией займемся, что ли?
— Это потом, — сурово ответила Жюли. — А сейчас валим, пока не началось.
Подожгла келью с трупом — типа, это ее подруга погибла. А сама переоделась в мужскую одежду, сбежала и любимую с собой увела. План так себе, конечно. В монастыре быстро провели ревизию трупов, поняли, что их больше не стало. Заявили в полицию.
Между тем дамочки жили, как хотели. Но вдруг Жюли надоела любовница.
— Шла бы ты домой, — сказала она, — А то это уже на супружество похоже. Трахаю только тебя, тоска и скука.
Обиженная девица вернулась к родителям, и сдала место, где жила д’Обиньи. Ее взяли, посадили в тюрьму, судили. Жюли была в мужской одежде. Никто не мог поверить, что такое вытворила баба, а добрая традиция заглядывать заключенным между ног появилась гораздо позже. Поэтому Жюли судили, как мужика — кавалера д’Обиньи.
— Монахиню сжег? — строго спросили судьи.
Жюли пожала плечами.
— Вот и мы тебя сожжем, — решили судьи. — Приговариваем к смерти через сожжение.
— Так, блядь, не годится, — возразила Жюли. — Я дохлую монахиню сожгла. А вы меня живьем собираетесь.
— А это за похищение невинной девицы, — пояснили судьи.
Правосудие такое не очень: Жюли-то никого не убила. Но суровые времена, чо.
Папа Жюли очень горевал, сумел добиться приема у короля Людовика XIV.
— Помилуйте мою девочку, ваше величество, — попросил он.
— Какую нахуй девочку? — удивился Король Солнце. — Там же мальчик.
— А был ли мальчик? — патетически воскликнул папа, и рассказал всю историю Жюли.
— Ничего себе, какие у нас во Франции девицы есть! — порадовался Людовик Великий. — Трахать баб любит? Я ее понимаю, сам их трахать люблю. Говоришь, ей еще двадцати не исполнилось? Что ж она в тридцать утворит? Желаю посмотреть. Помиловать мальчика д’Обиньи, который девочка. Или девочку, которая мальчик? Похуй, помиловать!
— Ваше величество, — робко попросил папа д’Обиньи. — А может, вы ее к делу пристроите, чтобы она хоть трупы больше не жгла?
— А что она умеет, кроме как трахать баб?
— Фехтовать и петь.
— Ну в мушкетеры ее как-то не очень будет, — задумался Людовик. — Она ж там всех перережет. Ладно, пусть в Парижской опере поет.
Забрал папа Жюли из тюрьмы, привел в Оперу, говорит:
— Предвижу дальнейшие выебоны с твоей стороны, доченька. Поэтому выступай-ка ты под фамилией мужа, нечего наш род позорить, а позорь род Мопен, тем более, у него приставки "де" нет, так что какая *** разница.
Жюли начала выступать под именем мадемуазель Мопен, никто даже не знал, что она мадам вообще-то. А законный супруг продолжал сидеть у окошка. Скоро Жюли стала получать ведущие партии, сделалась знаменитостью. Ну, а на досуге развлекалась прежним образом: переодевалась в мужскую одежду, выходила в свет, мужиков вызывала на дуэль и убивала, а баб соблазняла и трахала.
Однажды явилась она на бал-маскарад к герцогу Орлеанскому, стала там к бабам приставать. Одну вообще схватила в охапку, поцеловала взасос. Знатные господа возмутились, Жюли вызвала на дуэль сразу троих и качественно их продырявила. После этого сбежала в Брюссель.
Дуэли по закону были запрещены, за них полагалась смертная казнь. Королю доложили о выходке Жюли, но он сказал:
— В законе что написано? Дуэли запрещены мужчинам. Про баб там ни слова нет.
— Но она была в мужской одежде, ваше величество!
— Да, но под одеждой-то баба.
— Но ведь она людей покалечила!
— А какого хуя они вызов от бабы приняли? Сами виноваты. Помиловать девочку.
Так уж ему хотелось знать, что она дальше учинить может. Жюли вернулась, продолжила выступать в Парижской опере. Теперь мужики боялись принимать от нее вызовы, и обиженная мадемуазель Мопен пиздила их палкой, да еще грабила. Короче, унижала всячески. На нее заводили дела в суде, а король все прощал и миловал, ржал только.
Жюли окончательно решила, что трахать интереснее, и с мужчинами больше не спала. Ее последней любовницей была маркиза де Флорензак. Они жили два года вместе, потом маркиза умерла. А Жюли ушла в монастырь, но на этот раз никого не жгла, а провела два года, искупая грехи. Потом скончалась в возрасте 37 лет.
Мораль: если очень хочется, то можно. В любом веке. Главное, понравиться королю. )))
(С) Диана Удовиченко
#Плохая_девочка, или Трахать интереснее - ЯПлакалъ (yaplakal.com)
Жила-была во Франции Жюли д’Обиньи. Родилась в 1670 году. Отец хотел мальчика, но что-то пошло не так. Увидев дочку, он сказал:
— Ладно, будешь мне вместо сына.
И воспитывал Жюли, как пацана. Научил фехтовать, драться, все время внушал:
— Мужиком, доченька, быть интереснее. Свободы больше. Вот тебе не повезло бабой родиться, но хоть до замужества поживи нормально.
В итоге выросла девочка красивая — изящная, белокурая, голубоглазая. Но вела себя, как мужик, потому что ей так было интереснее. Когда Жюли исполнилось 15 лет, на нее обратил внимание граф д’Арманьяк, у которого папа девушки работал секретарем.
— О, какой пти флёр! — восхитился он. — Иди сюда, я тебя сорву.
Жюли стала любовницей графа. Но в силу возраста д’Арманьяк в койке был не очень — так только, одна галантность, и никакого толку.
Папа об этом узнал, и говорит:
— Придется тебя, доченька, выдать замуж, чтобы позор прикрыть.
Выдали Жюли за некоего господина Мопена. Тот тоже постельными умениями не отличался, зато галантен был до безобразия.
— Что-то хуйня какая-то этот ваш секс, — сделала вывод Жюли. — Фехтование лучше.
Познакомилась со знаменитым фехтовальщиком Сераном. А он как раз замочил человека на дуэли, и говорит:
— Ма шер ами, я вынужден бежать из Парижа. Если хочешь, поехали со мной.
— Да поехали, конечно, — отвечает Жюли. — А то меня тут галантным сексом заебали, надоел этот замуж.
— Дело в том, что я тебя тоже буду сексом ебать, — поясняет Серан. — Иначе никак. Бабы для того и нужны.
— *** с тобой, еби, раз это принципиально, — решила Жюли, и сбежала от мужа в Марсель.
Господин Мопен только слезы утер, да сел у окошка ждать возвращения супруги. А она в Марселе развлекалась, как могла. С Сераном на пару выступала с фехтовальными номерами. Причем переодевалась в мужчину, шпагой работала так ловко, что никто из зрителей не заподозрил в ней девушку. Еще у обоих были хорошие голоса, и они подрабатывали оперными певцами.
Но вдруг однажды Жюли увидела среди зрителей прекрасную девушку, дочь марсельского торговца. И влюбилась. Подходит к ней в мужском костюме, говорит:
— Разрешите представиться: шевалье д’Обиньи. Позвольте вас трахнуть, — и каблуками так щелк-щелк выразительно, а глазами зырк-зырк.
Девушка обмерла от такого прекрасного, хоть малорослого шевалье, согласилась. Но увидела его голым, и возмутилась:
— Как так? Вы же баба! Вон и сиськи у вас имеются, и все остальное.
— Ну какая тебе разница, мон амур? — убеждала Жюли. — Зато никакого галантного секса, никаких хуев богомерзких. Выебу так, что век помнить будешь.
Девушка отдалась в порядке эксперимента, ей понравилось. А Жюли наконец поняла, почему ее секс раньше не устраивал:
— Вон в чем дело! Трахать интереснее, чем когда тебя трахают! Вот почему папа говорил, что мужиком быть лучше!
Стали они сожительствовать. Но это очень огорчило родителей девушки.
— Нам до толерантности еще триста лет! Нехуй семью позорить!
Девушку заточили в монастырь.
— Э, ну зачем сразу туда? — просила Жюли. — Лучше замуж ее выдайте.
— Хули толку? — возражали родители. — Тебя вон выдали, чем это помогло? Гарцуешь по Европе и девок портишь.
— А ля гер комм а ля гер, — решила Жюли.
Отступать она не привыкла, переоделась в женское платье, явилась в тот же монастырь, в послушницы. Их роман с подругой продолжился. Но д’Обиньи унылый монастырский быт не устраивал, молиться она не желала, и думала, как бы сбежать. На ее счастье, померла одна из монахинь. Жюли под покровом ночи перетащила ее в келью своей подруги, уложила в постель.
— Ой, зачем ты трупак принесла? — удивилась девушка. — Некрофилией займемся, что ли?
— Это потом, — сурово ответила Жюли. — А сейчас валим, пока не началось.
Подожгла келью с трупом — типа, это ее подруга погибла. А сама переоделась в мужскую одежду, сбежала и любимую с собой увела. План так себе, конечно. В монастыре быстро провели ревизию трупов, поняли, что их больше не стало. Заявили в полицию.
Между тем дамочки жили, как хотели. Но вдруг Жюли надоела любовница.
— Шла бы ты домой, — сказала она, — А то это уже на супружество похоже. Трахаю только тебя, тоска и скука.
Обиженная девица вернулась к родителям, и сдала место, где жила д’Обиньи. Ее взяли, посадили в тюрьму, судили. Жюли была в мужской одежде. Никто не мог поверить, что такое вытворила баба, а добрая традиция заглядывать заключенным между ног появилась гораздо позже. Поэтому Жюли судили, как мужика — кавалера д’Обиньи.
— Монахиню сжег? — строго спросили судьи.
Жюли пожала плечами.
— Вот и мы тебя сожжем, — решили судьи. — Приговариваем к смерти через сожжение.
— Так, блядь, не годится, — возразила Жюли. — Я дохлую монахиню сожгла. А вы меня живьем собираетесь.
— А это за похищение невинной девицы, — пояснили судьи.
Правосудие такое не очень: Жюли-то никого не убила. Но суровые времена, чо.
Папа Жюли очень горевал, сумел добиться приема у короля Людовика XIV.
— Помилуйте мою девочку, ваше величество, — попросил он.
— Какую нахуй девочку? — удивился Король Солнце. — Там же мальчик.
— А был ли мальчик? — патетически воскликнул папа, и рассказал всю историю Жюли.
— Ничего себе, какие у нас во Франции девицы есть! — порадовался Людовик Великий. — Трахать баб любит? Я ее понимаю, сам их трахать люблю. Говоришь, ей еще двадцати не исполнилось? Что ж она в тридцать утворит? Желаю посмотреть. Помиловать мальчика д’Обиньи, который девочка. Или девочку, которая мальчик? Похуй, помиловать!
— Ваше величество, — робко попросил папа д’Обиньи. — А может, вы ее к делу пристроите, чтобы она хоть трупы больше не жгла?
— А что она умеет, кроме как трахать баб?
— Фехтовать и петь.
— Ну в мушкетеры ее как-то не очень будет, — задумался Людовик. — Она ж там всех перережет. Ладно, пусть в Парижской опере поет.
Забрал папа Жюли из тюрьмы, привел в Оперу, говорит:
— Предвижу дальнейшие выебоны с твоей стороны, доченька. Поэтому выступай-ка ты под фамилией мужа, нечего наш род позорить, а позорь род Мопен, тем более, у него приставки "де" нет, так что какая *** разница.
Жюли начала выступать под именем мадемуазель Мопен, никто даже не знал, что она мадам вообще-то. А законный супруг продолжал сидеть у окошка. Скоро Жюли стала получать ведущие партии, сделалась знаменитостью. Ну, а на досуге развлекалась прежним образом: переодевалась в мужскую одежду, выходила в свет, мужиков вызывала на дуэль и убивала, а баб соблазняла и трахала.
Однажды явилась она на бал-маскарад к герцогу Орлеанскому, стала там к бабам приставать. Одну вообще схватила в охапку, поцеловала взасос. Знатные господа возмутились, Жюли вызвала на дуэль сразу троих и качественно их продырявила. После этого сбежала в Брюссель.
Дуэли по закону были запрещены, за них полагалась смертная казнь. Королю доложили о выходке Жюли, но он сказал:
— В законе что написано? Дуэли запрещены мужчинам. Про баб там ни слова нет.
— Но она была в мужской одежде, ваше величество!
— Да, но под одеждой-то баба.
— Но ведь она людей покалечила!
— А какого хуя они вызов от бабы приняли? Сами виноваты. Помиловать девочку.
Так уж ему хотелось знать, что она дальше учинить может. Жюли вернулась, продолжила выступать в Парижской опере. Теперь мужики боялись принимать от нее вызовы, и обиженная мадемуазель Мопен пиздила их палкой, да еще грабила. Короче, унижала всячески. На нее заводили дела в суде, а король все прощал и миловал, ржал только.
Жюли окончательно решила, что трахать интереснее, и с мужчинами больше не спала. Ее последней любовницей была маркиза де Флорензак. Они жили два года вместе, потом маркиза умерла. А Жюли ушла в монастырь, но на этот раз никого не жгла, а провела два года, искупая грехи. Потом скончалась в возрасте 37 лет.
Мораль: если очень хочется, то можно. В любом веке. Главное, понравиться королю. )))
(С) Диана Удовиченко
#Плохая_девочка, или Трахать интереснее - ЯПлакалъ (yaplakal.com)
Последнее редактирование:
"СЛУЖИВЫЕ"
Из нас никто не спал. Мы все дежурили-караулили. Поочерёдно.
В ночь на двадцать восьмое декабря дежурила тёща. Она забаррикадировалась на кухне табуретками и стойко простояла всю ночь у холодильника.
На утро в банке с чёрной икрой не хватало семь столовых ложек, с красной ― четыре. Кабачковую бог миловал. Но от салями остался только хвостик.
― Я задремала всего на секундочку, а вы, как последние диверсанты, воспользовались этим, ― возмущалась тёща.
―Да мы это… Мы, конечно, не спали. Минуты четыре. А потом храпели, как дети, ― переглядывались я и жена виновато.
― А я вообще ― ребёнок, ― отрезал наш отпрыск девяти лет. ― Поэтому всю ночь спал тоже как ребёнок, то есть как младенец. Короче, без задних ног я спал, никуда не вставал.
В ночь на двадцать девятое декабря он дежурил ― сын. Ведь рано утром в школу сорванцу, ан нет, вызвался караулить.
На кухне он включил DVD, телевизор и лёг на табуретки, тем самым преградив путь к холодильнику.
На утро в коробке с конфетами-ассорти не хватало двенадцать конфет, в коробке с безе десять безешек, торт с красивой надписью «С НОВЫМ ГОДОМ!» был съеден наполовину.
― Как вы могли! ― возмущался с лицом, вымазанным шоколадным кремом, сын. ― Я заснул всего лишь на секундочку, а вы поступили, как последние сладкоежки!..
― Да мы минут восемь не спали! А потом как дети! ― вспыхнули мы с женой.
― Да-да. И я минут восемь, а потом мы усе ― хры-ы, ― подтвердила наше алиби тёща, а заодно и себя оправдала.
В ночь на тридцатое декабря караулила холодильник жена. Ей простили всё, потому что из холодильника бесследно пропали только солёные огурцы (три литра) и баночка майонеза (литр).
В ночь на тридцать первое декабря я сказал им: «Ничего не знаю, моя очередь охранять холодильник». Все разошлись по комнатам подавленные, один я был в приподнятом настроении, которое сохранялось у меня всю ночь.
Наутро я не возмущался. Я был не в силах.
Подсчитали убытки. Бутылка коньяка и бутылка водки опустели больше чем наполовину. От копчёной горбуши остались одни горбики. От маринованных груздей, которые тёща берегла с лета, остались пустая двухлитровая банка и журнальная фотография знатока Друзя, которую тёща зачем-то наклеила на банку.
Вечером тридцать первого декабря всем семейством мы собрались, чтобы проводить старый год. На столе было всё, что было в холодильнике, а ещё мы наготовили оливье. В атмосфере царила некая напряжённость.
― Говорила я, не надо запасаться на Новый год заранее, ― проворчала жена, хрустя квашеной капустой. ― Сейчас же в магазинах всё есть! Пошёл, купил!
― Ой ли! Ой ли! ― парировала тёща. ― Сёдня есть, завтра нету, знаем, проходили. И народищу в магазинах тридцать первого ― не протолкнуться.
Короче, как бы то ни было, потихоньку мы развеселились. А когда шампанское выстрелило под удары курантов, атмосфера разрядилась окончательно. Тут дед Мороз к нам пришёл пьяненький со снегуркой квёленькой, сынок стих прочёл взрослый, я спел «Мурку». В общем, новогодний праздник удался. И «оливье» хватило всем!
"Служивые" (юмор) | Олег Пряничников | Яндекс Дзен (yandex.ru)
Из нас никто не спал. Мы все дежурили-караулили. Поочерёдно.
В ночь на двадцать восьмое декабря дежурила тёща. Она забаррикадировалась на кухне табуретками и стойко простояла всю ночь у холодильника.
На утро в банке с чёрной икрой не хватало семь столовых ложек, с красной ― четыре. Кабачковую бог миловал. Но от салями остался только хвостик.
― Я задремала всего на секундочку, а вы, как последние диверсанты, воспользовались этим, ― возмущалась тёща.
―Да мы это… Мы, конечно, не спали. Минуты четыре. А потом храпели, как дети, ― переглядывались я и жена виновато.
― А я вообще ― ребёнок, ― отрезал наш отпрыск девяти лет. ― Поэтому всю ночь спал тоже как ребёнок, то есть как младенец. Короче, без задних ног я спал, никуда не вставал.
В ночь на двадцать девятое декабря он дежурил ― сын. Ведь рано утром в школу сорванцу, ан нет, вызвался караулить.
На кухне он включил DVD, телевизор и лёг на табуретки, тем самым преградив путь к холодильнику.
На утро в коробке с конфетами-ассорти не хватало двенадцать конфет, в коробке с безе десять безешек, торт с красивой надписью «С НОВЫМ ГОДОМ!» был съеден наполовину.
― Как вы могли! ― возмущался с лицом, вымазанным шоколадным кремом, сын. ― Я заснул всего лишь на секундочку, а вы поступили, как последние сладкоежки!..
― Да мы минут восемь не спали! А потом как дети! ― вспыхнули мы с женой.
― Да-да. И я минут восемь, а потом мы усе ― хры-ы, ― подтвердила наше алиби тёща, а заодно и себя оправдала.
В ночь на тридцатое декабря караулила холодильник жена. Ей простили всё, потому что из холодильника бесследно пропали только солёные огурцы (три литра) и баночка майонеза (литр).
В ночь на тридцать первое декабря я сказал им: «Ничего не знаю, моя очередь охранять холодильник». Все разошлись по комнатам подавленные, один я был в приподнятом настроении, которое сохранялось у меня всю ночь.
Наутро я не возмущался. Я был не в силах.
Подсчитали убытки. Бутылка коньяка и бутылка водки опустели больше чем наполовину. От копчёной горбуши остались одни горбики. От маринованных груздей, которые тёща берегла с лета, остались пустая двухлитровая банка и журнальная фотография знатока Друзя, которую тёща зачем-то наклеила на банку.
Вечером тридцать первого декабря всем семейством мы собрались, чтобы проводить старый год. На столе было всё, что было в холодильнике, а ещё мы наготовили оливье. В атмосфере царила некая напряжённость.
― Говорила я, не надо запасаться на Новый год заранее, ― проворчала жена, хрустя квашеной капустой. ― Сейчас же в магазинах всё есть! Пошёл, купил!
― Ой ли! Ой ли! ― парировала тёща. ― Сёдня есть, завтра нету, знаем, проходили. И народищу в магазинах тридцать первого ― не протолкнуться.
Короче, как бы то ни было, потихоньку мы развеселились. А когда шампанское выстрелило под удары курантов, атмосфера разрядилась окончательно. Тут дед Мороз к нам пришёл пьяненький со снегуркой квёленькой, сынок стих прочёл взрослый, я спел «Мурку». В общем, новогодний праздник удался. И «оливье» хватило всем!
"Служивые" (юмор) | Олег Пряничников | Яндекс Дзен (yandex.ru)
Почти как в анекдоте:
- А вы запаслись спритным на НГ?
- Конечно! Уже в третий раз.
kkk: В общем я сегодня на работе задолбался дико, причем не устал, а именно задолбался. В общем состояние задолбанности и злости. Хочется сделать кому-то даже не гадость а ГАДОСТЬ, но рядом только коллега — девочка Катя, которая задолбалась никак не меньше меня...
И тут мне звонок:
— Здравствуйте, меня зовут Ирина, могу я с вами поговорить о банковских предложениях?
У меня в голове аж литавры заиграли.
— Нет, Ирина, (говорю я очень доброжелательным тоном), я бы не хотел обсуждать этот вопрос.
— Могу узнать почему?
— Конечно, Ирина. Дело в том что ростовщичество, коим и является банковское дело, а также содействие ростовщичеству, есть смертный грех. И люди, которым этим занимаются, включая вас, Ирина, обрекают свою душу на Геенну Огненную. Кстати, я забыл представиться. Меня зовут Алексий и Старший Возвышитель Царства в Санкт-Петербургском филиале Свидетелей Иеговы. И не хотели бы вы Ирина, поговорить о боге нашем, Иисусе Христе, уверен вашу душу еще можно спас... (тут она бросила трубку)
На меня огромными, ошарашенными глазами смотрит Катя, ну я ей и говорю: Позвонят сектанты, надо будет им кредит попробовать всучить... anekdotov.net
И тут мне звонок:
— Здравствуйте, меня зовут Ирина, могу я с вами поговорить о банковских предложениях?
У меня в голове аж литавры заиграли.
— Нет, Ирина, (говорю я очень доброжелательным тоном), я бы не хотел обсуждать этот вопрос.
— Могу узнать почему?
— Конечно, Ирина. Дело в том что ростовщичество, коим и является банковское дело, а также содействие ростовщичеству, есть смертный грех. И люди, которым этим занимаются, включая вас, Ирина, обрекают свою душу на Геенну Огненную. Кстати, я забыл представиться. Меня зовут Алексий и Старший Возвышитель Царства в Санкт-Петербургском филиале Свидетелей Иеговы. И не хотели бы вы Ирина, поговорить о боге нашем, Иисусе Христе, уверен вашу душу еще можно спас... (тут она бросила трубку)
На меня огромными, ошарашенными глазами смотрит Катя, ну я ей и говорю: Позвонят сектанты, надо будет им кредит попробовать всучить... anekdotov.net