Советский дед
Активный участник
- Сообщения
- 579
- Адрес
- Москва
Интервью с Игорем Бариновым, первым зам.председателя комитета Госдумы по обороне
Полностью тут - http://www.rusnovosti.ru/program_reports/74497/
Рустам Арифджанов: Игорь Вячеславович, а самому-то довелось служить?
Игорь Баринов: Ну, начнем с того, что я вообще – офицер в четвертом поколении, Думаю, что таких не так уж много у нас в стране.
Р.А.: Первое поколение – это откуда берет начало?
И.Б.: Это царская армия, прадед. Дед, соответственно, служил от командира взвода до командира полка в Великую Отечественную. Потом преподавал в военном училище, в Новочеркасском высшем военном училище связи. Отец служил в ракетных войсках стратегического назначения. Ну, соответственно, дяди, братья, и так далее, тоже служили в армии. И у меня уже альтернативы, конечно же, не было при выборе профессии. Соответственно, поступил в военное училище, окончил его с отличием, служил в 103 Гвардейской воздушно-десантной дивизии, которая в Витебске когда-то дислоцировалась, первая вошла и последняя вышла из Афганистана. А затем ушел в подразделение по борьбе с терроризмом «Альфа», где до избрания в Государственную думу и прослужил."
....
Р.А.: Призыв в вооруженные силы Российской Федерации. И мальчики, юноши, молодые люди, которые не хотят связывать себя с армией, не хотят связывать себя с вооруженными силами, вынуждены идти и служить. Вот нам в армии люди, которые не хотят служить, которые просто говорят – вот не удалось откосить, попал – нам такая армия нужна?
И.Б.: Ну, тогда надо определиться, вообще нужна ли нам армия. К сожалению, совсем недавно мы считали, что нам армия вообще в принципе практически не нужна. Мы считали, что нам не с кем воевать, что у нас кругом друзья и братья, что те же партнеры –тире конкуренты на Западе, которые помогали нам распадаться и избавляться от тоталитарного режима, сейчас они, раскрыв объятия, примут нас.
Р.А.: С поцелуями.
И.Б.: Примут нас в свой развитой капитализм, помогут нам сделать инновационную экономику, развитую социальную сферу. Нам не с кем воевать. Кругом все так благодушно и в розовых тонах рисовалось. А когда начало наступать отрезвление, и мы поняли, что мы никому не нужны в качестве равноценных партнеров, что нас считают просто проигравшей стороной в холодной войне.
Р.А.: Даже медаль учредили в Соединенных Штатах, по-моему, за победу в холодной войне.
И.Б.: Они так воспринимают нас – они победители, и они диктуют условия. И те уступки, на которые мы шли после распада Советского Союза, когда резали ракеты, которым нет аналогов, когда мы писали законы на иностранные гранты, когда приватизировали наши предприятия с помощью иностранных консультантов, некоторые из которых, оказывается, были штатными сотрудниками Центрального разведывательного управления. Там целые этажи у нас были иностранных консультантов, которые помогали нам сделать новое законодательство, по которому мы вот так вот и жили десять лет, до 2000 года. Конечно же, они воспринимали нас как проигравшую сторону. А все эти шаги, которые мы делали – это шаги проигравшей стороны, которая понимает, что она проиграла, и идет навстречу. А мы считали, что мы движемся, так скажем, навстречу друг другу. И в какой-то определенной точке – условно говоря, на Эльбе – мы сойдемся, и сольемся в общем экстазе. Но вот мы-то свой путь прошли, дальше уже была полная десуверенизация, дальше уже некуда было идти – а Запад во главе с Соединенными Штатами Америки ни одного шага вперед навстречу не сделал.
Р.А.: Да он и не собирался делать.
И.Б.: Он не собирался делать, они даже и не думали об этом. И вот когда мы это поняли, мы поняли, что за эти годы мы просто растоптали собственную армию. Растоптали, и когда начиналась первая чеченская кампания, воевать просто некому было, и некем, и нечем, и не умели уже. Тот опыт, который приобрели вооруженные силы за десять лет войны в Афганистане, мы одномоментно практически потеряли, потому что весь, в основном, конечно, средний офицерский состав, который прошел эту войну, который получил боевой опыт, и опыт, тяжело давшийся – жизнями, кровью, и так далее – мы не смогли обобщить, потому что они ушли из вооруженных сил в 90-е годы. И сейчас надо сделать все, чтобы те офицеры, которые получили боевой опыт в Чечне, остались в вооруженных силах, и смогли передать его тем молодым мальчишкам, ребятам, которые приходят.
Р.А.: Но это ведь очень легко сделать, чтобы они остались. Очень легко, тут особой науки нет. Я вспоминаю советские времена, когда у военных училищ – ну, скажем, в Ульяновске, там, где несколько училищ – танковое там было училище, еще какое-то, не буду перечислять все – несколько военных училищ. Вот у проходной военных училищ, когда заканчивается у ребят обучение, четыре года они проучились, вот им уже выпуск – толпами стояли девчонки, которые просто стремились выйти замуж за молоденького лейтенанта, потому что молоденький лейтенант получает 250 рублей зарплаты, при 120 средних по стране.
И.Б.: Ну, перебрали, чуть меньше.
Р.А.: Ну сколько – 180.
И.Б.: Да, около 200. И я, придя лейтенантом в вооруженные силы – я пришел в воздушно-десантные войска, у меня была зарплата что-то около 220, 218, что ли, рублей.
Р.А.: При 120 в среднем. Всё. Плюс они знали – или вы знали, не знаю, как – что в какой бы дальний гарнизон они ни уехали, у них там будет жилье, если он приехал с семьей.
И.Б.: Ну, не совсем так. Честно говоря, когда я шел в военное училище, совершенно не задумывался, какая у меня будет зарплата, и когда я получу жилье, и получу ли я его вообще. Я шел, чтобы осуществить свою мечту, чтобы продолжить семейную традицию. И таких было достаточно много людей, которые не задумывались о каких-то, скажем, меркантильных вещах, или о социально-бытовых. Это было, потому что был имидж военной службы. То есть это было почетно – звание защитника Отечества было почетно, офицерское звание было почетно. И метаморфоза произошла, когда из почетной профессии превратилась, скажем так, в непочетную, буквально за несколько лет. И это было все на моих глазах. И сейчас восстановить этот престиж очень сложно.
Р.А.: Игорь Вячеславович, я понимаю, что очень важна и воинская романтика, и осознание того, что ты выполняешь свой патриотический долг. Но когда слушатель академии, майор, вынужден подрабатывать таксистом в Москве, потому что ему не хватает стипендии…
И.Б.: Это позор.
Р.А.: Это позор какой – это офицер в майорском звании, условно. И таких же не один случай. Поэтому когда я сказал, что все просто – есть какая-то фраза, не помню, она очень банальная и известная – если страна не заботится о своей армии…
И.Б.: Если она не кормит свою армию, она начинает кормить чужую.
Р.А.: Так вот – мы не бедная страна. Уж поверьте, содержать достойно офицеров – никто не требует, чтобы они получали, как бизнесмены.
И.Б.: В армию нигде в мире не идут, конечно, за супер какими-то зарплатами. Но в ведущих развитых странах это весьма достойная зарплата – скажем, несколько выше средней температуры по палате. То есть она должна быть конкурентоспособная на рынке труда. Плюс какие-то социальные гарантии, плюс почет и уважение, и так далее. Но вот престиж, почет и уважение – это все, скажем так, долгоиграющие вещи, одномоментно их, конечно, сейчас не исправить. А вот денежное содержание мы в состоянии, и мы можем это сделать гораздо быстрее, и тем самым привлечь людей в вооруженные силы.
Р.А.: Игорь Вячеславович, вот вы когда говорите «мы» - вы же не оговорились. Я как раз и имею в виду Государственную думу Российской Федерации. Все в ваших руках. Возьмите, придумайте законопроект, согласуйте его в Министерстве обороны – я не думаю, что Минобороны будет возражать против этого – и примите в Государственной думе.
И.Б.: Ну, конечно, не все в наших руках. Любой законопроект, который рассматривается и вносится…
Р.А.: Ну конечно, а Кудрин скажет – а деньги есть на это?
И.Б.: Вносится в Государственную думу – он требует экспертизы правительства, финансово-экономической экспертизы, где есть бюджетные средства, дополнительные расходы – это все должно быть заключение в правительстве. И, как правило, без положительного заключения правительства мы его не можем рассматривать. Были прецеденты в 90-х годах, когда мы – не мы, тогда Государственная дума понапринимала, скажем так, огромный пакет законопроектов, не обеспеченных финансово, и мы все видели, к чему это привело. И здесь надо говорить о том, что, конечно же, полного понимания в Минфине, в Минэкономразвития нет – но есть, конечно, и вина здесь, может быть, Министерства обороны, которому предъявляют претензии…
Р.А.: Но там один из лучших финансистов страны работает, Любовь Куделина, замминистра как раз по этим вопросам.
И.Б.: Ну, скажем так, Любовь Куделина – она не Бог, и не в состоянии вот эту огромную махину в миллион двести человек самостоятельно прокормить.
Р.А.: Обуть-одеть.
И.Б.: И здесь, скажем так, понимание необходимости серьезных изменений в этом плане нет в правительстве – ни в Минфине, ни в Минэкономразвития. Потому что менять надо в корне. Например, сейчас пробуксовывает служба по контракту. Мы решили, что те подразделения, которые у нас являются подразделениями постоянной боевой готовности, должны формироваться за счет специалистов, которые служат по контракту. Ну, это, в принципе, и правильно. Страна огромная, все вооруженные силы на всей территории мы не в состоянии, скажем так, в финансовом плане потянуть. И было принято решение, что будет на сегодняшний момент 81 соединение, и воинская часть формируется по контракту, что они будут, скажем так, обеспечиваться по-другому, в финансовом плане, в социально-экономическом, в вооружении другой техникой. Но они будут мобильны, они будут профессиональны, они могут быть переброшены в любую точку и в любое время в случае необходимости. Но вот эта система пробуксовывает, потому что не были досконально просчитаны ни финансовое обеспечение, ни социально-экономическое. То есть когда-то Немцов говорил, что дайте любому призывнику возможность получать три тысячи рублей, и он подпишет контракт и пойдет служить в вооруженные силы. Ну, даже за десять сейчас, думаю, что не найти.
Р.А.: Трудно найти.
И.Б.: Потому что средняя зарплата на сегодняшний момент, скажем так, в промышленности или в бюджетных – 14, а прогнозируется 16,9 в ближайший год. Какой человек, нормальный, трезвомыслящий, пойдет на более низкую зарплату, еще обременяя себя достаточно большим количеством самоограничений? Мне кажется, что если человек накладывает на себя эти самоограничения, идя служить в вооруженные силы, то государство, наоборот, должно каким-то образом компенсировать это. На сегодняшний момент этого не происходит.
.....
И.Б.: Мне кажется, что когда в армии будут служить те, кто может заплатить по 200 и больше тысяч, как, например, принц королевства Великобритании – и не только служит в частях специального назначения, но и уехал в горячую точку, в Афганистан – тогда изменится и отношение к нашей армии, и люди пойдут служить. Когда дети наших высших государственных чиновников будут служить в вооруженных силах – срочную, по контракту, или офицерами – тогда все будет меняться в другую сторону. А реализовать это предложение, чтобы заплатить – ну, это, в принципе, нереально. Во-первых, она и так у нас превратилась уже, де-факто, в рабоче-крестьянскую. Потому что из десяти молодых людей призывного возраста служит один, и, как правило, без образования и из неблагополучных семей, из семей малообеспеченных, которые не в состоянии заплатить деньги за то, чтобы просто «отмазаться» от армии в военкомате или на военно-врачебной комиссии. Вот эту систему надо ломать в корне. Как это делать – в принципе, может быть, понятно, хотя и высказываются разные причины. Вот буквально недели две назад я на одном мероприятии общался на эту тему с известным ведущим Первого канала Михаилом Леонтьевым. Он говорит: «У меня вообще идея, что призывать в армию надо только студентов. Будет единая социальная среда, сразу мы резко повысим интеллектуальный уровень наших вооруженных сил, и будет совершенно другая ситуация, уйдет дедовщина, и так далее». Конечно, это предложение из области фантастики, но к каким-то неординарным шагам надо приходить.
Р.А.: Игорь Вячеславович, не совсем фантастики. Михаил Леонтьев не только ведущий Первого канала, но и Русской Службы Новостей, поэтому мы часто встречаемся здесь в кулуарах, и мы с Михаилом как раз говорили на эту тему. Вы очень точно подметили про состояние нашей армии. Мне нравится мои коллеги, знакомые, которые говорят: «Ой, какая же у нас армия, какое там состояние нравственности, воспитательной работы!..». Я говорю: «А ваши дети служат?», - «Да нет». Я говорю: «Ваши не служат, соседа не служат, этого товарища не служат – а кто служит?». Армия Российской Империи, дворяне – они потому и были дворянами, что служили, их дети служили, это была каста, это был цвет нации. Что бы ни говорили про рабоче-крестьянскую Красную армию, в какие-то периоды красные командиры это тоже был цвет нации. Вот сейчас мы не можем, к сожалению, сказать об армии, что это цвет нации. И в этом виноваты мы, в этом виноват не только Игорь Вячеславович, первый заместитель председателя комитета по обороне, - в этом виноват я, виноваты вы, которые нас сейчас слушаете, каждый из нас. Потому что сама по себе армия не изменится. Президент – главнокомандующий – ее тоже не изменит. И министр обороны не изменит. Последнее слово за Игорем Вячеславовичем, у Вас минута.
И.Б.: У меня по этому поводу просто есть одна очень хорошая цитата, которая в концентрированной форме выражает все то, о чем мы сегодня говорили целый час. Это слова Антуана Жемени, это военный теоретик, историк, который обобщил историю наполеоновских войн, - кстати, служил по контракту, если можно так сказать, и в российской армии, - и выработал вечные принципы военного искусства. Так вот, он говорил: «Римляне обязаны своим величием смешению гражданских добродетелей с военным духом, который проникал в их нравы и учреждения. Как только они утратили свои добродетели, и перестали считать военную службу за честь и долг – погибель государства сделалась уже неминуемой. Горе тому государству, где алчные герои ценятся больше, чем мундир храброго, который жертвует свою жизнь, свое здоровье, имущество в защиту Отечества».
Полностью тут - http://www.rusnovosti.ru/program_reports/74497/
Рустам Арифджанов: Игорь Вячеславович, а самому-то довелось служить?
Игорь Баринов: Ну, начнем с того, что я вообще – офицер в четвертом поколении, Думаю, что таких не так уж много у нас в стране.
Р.А.: Первое поколение – это откуда берет начало?
И.Б.: Это царская армия, прадед. Дед, соответственно, служил от командира взвода до командира полка в Великую Отечественную. Потом преподавал в военном училище, в Новочеркасском высшем военном училище связи. Отец служил в ракетных войсках стратегического назначения. Ну, соответственно, дяди, братья, и так далее, тоже служили в армии. И у меня уже альтернативы, конечно же, не было при выборе профессии. Соответственно, поступил в военное училище, окончил его с отличием, служил в 103 Гвардейской воздушно-десантной дивизии, которая в Витебске когда-то дислоцировалась, первая вошла и последняя вышла из Афганистана. А затем ушел в подразделение по борьбе с терроризмом «Альфа», где до избрания в Государственную думу и прослужил."
....
Р.А.: Призыв в вооруженные силы Российской Федерации. И мальчики, юноши, молодые люди, которые не хотят связывать себя с армией, не хотят связывать себя с вооруженными силами, вынуждены идти и служить. Вот нам в армии люди, которые не хотят служить, которые просто говорят – вот не удалось откосить, попал – нам такая армия нужна?
И.Б.: Ну, тогда надо определиться, вообще нужна ли нам армия. К сожалению, совсем недавно мы считали, что нам армия вообще в принципе практически не нужна. Мы считали, что нам не с кем воевать, что у нас кругом друзья и братья, что те же партнеры –тире конкуренты на Западе, которые помогали нам распадаться и избавляться от тоталитарного режима, сейчас они, раскрыв объятия, примут нас.
Р.А.: С поцелуями.
И.Б.: Примут нас в свой развитой капитализм, помогут нам сделать инновационную экономику, развитую социальную сферу. Нам не с кем воевать. Кругом все так благодушно и в розовых тонах рисовалось. А когда начало наступать отрезвление, и мы поняли, что мы никому не нужны в качестве равноценных партнеров, что нас считают просто проигравшей стороной в холодной войне.
Р.А.: Даже медаль учредили в Соединенных Штатах, по-моему, за победу в холодной войне.
И.Б.: Они так воспринимают нас – они победители, и они диктуют условия. И те уступки, на которые мы шли после распада Советского Союза, когда резали ракеты, которым нет аналогов, когда мы писали законы на иностранные гранты, когда приватизировали наши предприятия с помощью иностранных консультантов, некоторые из которых, оказывается, были штатными сотрудниками Центрального разведывательного управления. Там целые этажи у нас были иностранных консультантов, которые помогали нам сделать новое законодательство, по которому мы вот так вот и жили десять лет, до 2000 года. Конечно же, они воспринимали нас как проигравшую сторону. А все эти шаги, которые мы делали – это шаги проигравшей стороны, которая понимает, что она проиграла, и идет навстречу. А мы считали, что мы движемся, так скажем, навстречу друг другу. И в какой-то определенной точке – условно говоря, на Эльбе – мы сойдемся, и сольемся в общем экстазе. Но вот мы-то свой путь прошли, дальше уже была полная десуверенизация, дальше уже некуда было идти – а Запад во главе с Соединенными Штатами Америки ни одного шага вперед навстречу не сделал.
Р.А.: Да он и не собирался делать.
И.Б.: Он не собирался делать, они даже и не думали об этом. И вот когда мы это поняли, мы поняли, что за эти годы мы просто растоптали собственную армию. Растоптали, и когда начиналась первая чеченская кампания, воевать просто некому было, и некем, и нечем, и не умели уже. Тот опыт, который приобрели вооруженные силы за десять лет войны в Афганистане, мы одномоментно практически потеряли, потому что весь, в основном, конечно, средний офицерский состав, который прошел эту войну, который получил боевой опыт, и опыт, тяжело давшийся – жизнями, кровью, и так далее – мы не смогли обобщить, потому что они ушли из вооруженных сил в 90-е годы. И сейчас надо сделать все, чтобы те офицеры, которые получили боевой опыт в Чечне, остались в вооруженных силах, и смогли передать его тем молодым мальчишкам, ребятам, которые приходят.
Р.А.: Но это ведь очень легко сделать, чтобы они остались. Очень легко, тут особой науки нет. Я вспоминаю советские времена, когда у военных училищ – ну, скажем, в Ульяновске, там, где несколько училищ – танковое там было училище, еще какое-то, не буду перечислять все – несколько военных училищ. Вот у проходной военных училищ, когда заканчивается у ребят обучение, четыре года они проучились, вот им уже выпуск – толпами стояли девчонки, которые просто стремились выйти замуж за молоденького лейтенанта, потому что молоденький лейтенант получает 250 рублей зарплаты, при 120 средних по стране.
И.Б.: Ну, перебрали, чуть меньше.
Р.А.: Ну сколько – 180.
И.Б.: Да, около 200. И я, придя лейтенантом в вооруженные силы – я пришел в воздушно-десантные войска, у меня была зарплата что-то около 220, 218, что ли, рублей.
Р.А.: При 120 в среднем. Всё. Плюс они знали – или вы знали, не знаю, как – что в какой бы дальний гарнизон они ни уехали, у них там будет жилье, если он приехал с семьей.
И.Б.: Ну, не совсем так. Честно говоря, когда я шел в военное училище, совершенно не задумывался, какая у меня будет зарплата, и когда я получу жилье, и получу ли я его вообще. Я шел, чтобы осуществить свою мечту, чтобы продолжить семейную традицию. И таких было достаточно много людей, которые не задумывались о каких-то, скажем, меркантильных вещах, или о социально-бытовых. Это было, потому что был имидж военной службы. То есть это было почетно – звание защитника Отечества было почетно, офицерское звание было почетно. И метаморфоза произошла, когда из почетной профессии превратилась, скажем так, в непочетную, буквально за несколько лет. И это было все на моих глазах. И сейчас восстановить этот престиж очень сложно.
Р.А.: Игорь Вячеславович, я понимаю, что очень важна и воинская романтика, и осознание того, что ты выполняешь свой патриотический долг. Но когда слушатель академии, майор, вынужден подрабатывать таксистом в Москве, потому что ему не хватает стипендии…
И.Б.: Это позор.
Р.А.: Это позор какой – это офицер в майорском звании, условно. И таких же не один случай. Поэтому когда я сказал, что все просто – есть какая-то фраза, не помню, она очень банальная и известная – если страна не заботится о своей армии…
И.Б.: Если она не кормит свою армию, она начинает кормить чужую.
Р.А.: Так вот – мы не бедная страна. Уж поверьте, содержать достойно офицеров – никто не требует, чтобы они получали, как бизнесмены.
И.Б.: В армию нигде в мире не идут, конечно, за супер какими-то зарплатами. Но в ведущих развитых странах это весьма достойная зарплата – скажем, несколько выше средней температуры по палате. То есть она должна быть конкурентоспособная на рынке труда. Плюс какие-то социальные гарантии, плюс почет и уважение, и так далее. Но вот престиж, почет и уважение – это все, скажем так, долгоиграющие вещи, одномоментно их, конечно, сейчас не исправить. А вот денежное содержание мы в состоянии, и мы можем это сделать гораздо быстрее, и тем самым привлечь людей в вооруженные силы.
Р.А.: Игорь Вячеславович, вот вы когда говорите «мы» - вы же не оговорились. Я как раз и имею в виду Государственную думу Российской Федерации. Все в ваших руках. Возьмите, придумайте законопроект, согласуйте его в Министерстве обороны – я не думаю, что Минобороны будет возражать против этого – и примите в Государственной думе.
И.Б.: Ну, конечно, не все в наших руках. Любой законопроект, который рассматривается и вносится…
Р.А.: Ну конечно, а Кудрин скажет – а деньги есть на это?
И.Б.: Вносится в Государственную думу – он требует экспертизы правительства, финансово-экономической экспертизы, где есть бюджетные средства, дополнительные расходы – это все должно быть заключение в правительстве. И, как правило, без положительного заключения правительства мы его не можем рассматривать. Были прецеденты в 90-х годах, когда мы – не мы, тогда Государственная дума понапринимала, скажем так, огромный пакет законопроектов, не обеспеченных финансово, и мы все видели, к чему это привело. И здесь надо говорить о том, что, конечно же, полного понимания в Минфине, в Минэкономразвития нет – но есть, конечно, и вина здесь, может быть, Министерства обороны, которому предъявляют претензии…
Р.А.: Но там один из лучших финансистов страны работает, Любовь Куделина, замминистра как раз по этим вопросам.
И.Б.: Ну, скажем так, Любовь Куделина – она не Бог, и не в состоянии вот эту огромную махину в миллион двести человек самостоятельно прокормить.
Р.А.: Обуть-одеть.
И.Б.: И здесь, скажем так, понимание необходимости серьезных изменений в этом плане нет в правительстве – ни в Минфине, ни в Минэкономразвития. Потому что менять надо в корне. Например, сейчас пробуксовывает служба по контракту. Мы решили, что те подразделения, которые у нас являются подразделениями постоянной боевой готовности, должны формироваться за счет специалистов, которые служат по контракту. Ну, это, в принципе, и правильно. Страна огромная, все вооруженные силы на всей территории мы не в состоянии, скажем так, в финансовом плане потянуть. И было принято решение, что будет на сегодняшний момент 81 соединение, и воинская часть формируется по контракту, что они будут, скажем так, обеспечиваться по-другому, в финансовом плане, в социально-экономическом, в вооружении другой техникой. Но они будут мобильны, они будут профессиональны, они могут быть переброшены в любую точку и в любое время в случае необходимости. Но вот эта система пробуксовывает, потому что не были досконально просчитаны ни финансовое обеспечение, ни социально-экономическое. То есть когда-то Немцов говорил, что дайте любому призывнику возможность получать три тысячи рублей, и он подпишет контракт и пойдет служить в вооруженные силы. Ну, даже за десять сейчас, думаю, что не найти.
Р.А.: Трудно найти.
И.Б.: Потому что средняя зарплата на сегодняшний момент, скажем так, в промышленности или в бюджетных – 14, а прогнозируется 16,9 в ближайший год. Какой человек, нормальный, трезвомыслящий, пойдет на более низкую зарплату, еще обременяя себя достаточно большим количеством самоограничений? Мне кажется, что если человек накладывает на себя эти самоограничения, идя служить в вооруженные силы, то государство, наоборот, должно каким-то образом компенсировать это. На сегодняшний момент этого не происходит.
.....
И.Б.: Мне кажется, что когда в армии будут служить те, кто может заплатить по 200 и больше тысяч, как, например, принц королевства Великобритании – и не только служит в частях специального назначения, но и уехал в горячую точку, в Афганистан – тогда изменится и отношение к нашей армии, и люди пойдут служить. Когда дети наших высших государственных чиновников будут служить в вооруженных силах – срочную, по контракту, или офицерами – тогда все будет меняться в другую сторону. А реализовать это предложение, чтобы заплатить – ну, это, в принципе, нереально. Во-первых, она и так у нас превратилась уже, де-факто, в рабоче-крестьянскую. Потому что из десяти молодых людей призывного возраста служит один, и, как правило, без образования и из неблагополучных семей, из семей малообеспеченных, которые не в состоянии заплатить деньги за то, чтобы просто «отмазаться» от армии в военкомате или на военно-врачебной комиссии. Вот эту систему надо ломать в корне. Как это делать – в принципе, может быть, понятно, хотя и высказываются разные причины. Вот буквально недели две назад я на одном мероприятии общался на эту тему с известным ведущим Первого канала Михаилом Леонтьевым. Он говорит: «У меня вообще идея, что призывать в армию надо только студентов. Будет единая социальная среда, сразу мы резко повысим интеллектуальный уровень наших вооруженных сил, и будет совершенно другая ситуация, уйдет дедовщина, и так далее». Конечно, это предложение из области фантастики, но к каким-то неординарным шагам надо приходить.
Р.А.: Игорь Вячеславович, не совсем фантастики. Михаил Леонтьев не только ведущий Первого канала, но и Русской Службы Новостей, поэтому мы часто встречаемся здесь в кулуарах, и мы с Михаилом как раз говорили на эту тему. Вы очень точно подметили про состояние нашей армии. Мне нравится мои коллеги, знакомые, которые говорят: «Ой, какая же у нас армия, какое там состояние нравственности, воспитательной работы!..». Я говорю: «А ваши дети служат?», - «Да нет». Я говорю: «Ваши не служат, соседа не служат, этого товарища не служат – а кто служит?». Армия Российской Империи, дворяне – они потому и были дворянами, что служили, их дети служили, это была каста, это был цвет нации. Что бы ни говорили про рабоче-крестьянскую Красную армию, в какие-то периоды красные командиры это тоже был цвет нации. Вот сейчас мы не можем, к сожалению, сказать об армии, что это цвет нации. И в этом виноваты мы, в этом виноват не только Игорь Вячеславович, первый заместитель председателя комитета по обороне, - в этом виноват я, виноваты вы, которые нас сейчас слушаете, каждый из нас. Потому что сама по себе армия не изменится. Президент – главнокомандующий – ее тоже не изменит. И министр обороны не изменит. Последнее слово за Игорем Вячеславовичем, у Вас минута.
И.Б.: У меня по этому поводу просто есть одна очень хорошая цитата, которая в концентрированной форме выражает все то, о чем мы сегодня говорили целый час. Это слова Антуана Жемени, это военный теоретик, историк, который обобщил историю наполеоновских войн, - кстати, служил по контракту, если можно так сказать, и в российской армии, - и выработал вечные принципы военного искусства. Так вот, он говорил: «Римляне обязаны своим величием смешению гражданских добродетелей с военным духом, который проникал в их нравы и учреждения. Как только они утратили свои добродетели, и перестали считать военную службу за честь и долг – погибель государства сделалась уже неминуемой. Горе тому государству, где алчные герои ценятся больше, чем мундир храброго, который жертвует свою жизнь, свое здоровье, имущество в защиту Отечества».
