Rand0m
Активный участник
- Сообщения
- 17.711
Не знаю байка нет - http://www.the-village.ru/village/situa ... 87-strizhi
Как всё устроено: Лётчик из «Стрижей»
Военный лётчик анонимно рассказал The Village о том, как пилоты снимают стресс после полёта, зачем военный парад репетировать много раз и почему речь президента на Красной площади — тонкое дело.
Как попасть в «Стрижи»
Чтобы попасть в пилотажную группу «Стрижи», надо сдать вступительные экзамены. Их может сдать лётчик из любой строевой части, главное, чтобы летал на подходящих самолётах — МиГ-29.
Я решил сдать экзамены потому, что мне хотелось летать так, как нельзя в строевых частях. Там нельзя позволить себе какой-то финт. Ты выполняешь боевое задание и возвращаешься на землю. При этом получается, что уникальные возможности самолёта ты никак не используешь. А ведь МиГ-29 позволяет пилотировать при перегрузках 9 единиц и по скорости, по перегрузкам не сравнится даже со спортивными самолётами.
Бывали случаи, когда лётчики, помимо боевого задания, раз — и делали петлю Нестерова или бочку. Таких называют воздушными хулиганами. Но их тут же без разговоров выгоняли из части. И только в кино таким людям перезванивают откуда-нибудь из отдела особо назначения и говорят: «Вы так здорово летаете, приходите к нам работать». В реальной жизни эти люди обычно больше никогда не сидят за штурвалом военного истребителя.
О полётах
Самое интересное в работе лётчика — это, собственно, летать. Об этом трудно рассказать так, чтобы вы это почувствовали. Но люди на московских аэродромах платят деньги за то, чтобы попробовать управлять самолётом, а у военного лётчика и машина помощнее, и летать можно подольше, и перегрузки посерьёзнее, и набор фигур, которые можно выполнять, побольше.
Перегрузка в 9 единиц значит, что всё в тебе становится в девять раз тяжелее. То есть я вешу 80 килограммов, в сидячем положении «отрезаем ноги» — остаётся 50, то есть на попу давит 450 килограммов. Одна голова со шлемом весит килограммов десять, то есть представьте: на шестой шейный позвонок давит 90 килограммов веса. При этом надо как-то шевелить руками, головой — кто какие способы изобретает, чтобы поддержать голову. Чуть что не так сделал, приземляешься, а двинуть рукой-ногой не можешь: всё защемило. Проблемы с позвоночником главные профессиональные болезни лётчиков.
Полёт — это, конечно, стрессовая ситуация. На каждом аэродроме в любой части есть баня, чтобы лётчики могли после полёта снять стресс. Там бывают и женщины — чаще всего семьи пилотов, но могут иногда пригласить и посторонних.
У нас все самые страшные истории связаны с полётами, то есть страшные истории случаются, когда пилот недостаточно подготовился к полёту. А самые весёлые связаны со временем после полёта, когда ты снимаешь стресс. Стресс в России везде снимают одним способом, но я не хочу об этом говорить: подумаете, что пилоты проводят досуг нецивилизованно.
О здоровом образе жизни
Для того чтобы быть пилотом, не обязательно вести здоровый образ жизни, я, например, курю. В военных частях пьют. Пить можно, главное, часов хотя бы за 12 до полёта. Я не знаю ни одного случая, когда кто-то из «Стрижей» летал в состоянии опьянения.
Хотя ещё в училище у нас разные бывали истории. Бывало, человека в бессознанке приносили посторонние люди к командиру. Он спрашивал:
— Где нашли?
— В деревне такой-то.
— Ага, значит ходил в самоволку... А ногами или головой к училищу?
— Головой.
— Ага, значит шёл по направлению к училищу, не будем его наказывать.
Ещё как-то один парень напился, споткнулся и выбил себе все передние зубы. Над ним сжалились и отправили в отпуск поставить коронки. Он вернулся, стали обмывать новые зубы, он споткнулся ровно на том же месте и снова все зубы потерял.
О войне
У нас, слава богу, вот уже много лет нет войны. Что делают военные? Практически всю жизнь они учатся и тренируются: как отражать такие атаки, что делать в тех ситуациях. У них есть часть теоретическая, когда они в аудиториях что-то изучают, и есть практическая — для пилотов полёты.
При самом лучшем исходе военный никогда на практике не опробует своих навыков. Но это как изучать боевые искусства, качаться, чтобы, если что, противостоять бандиту. Если ты при этом никогда так и не столкнёшься с бандитом, вряд ли ты расстроишься.
Пилотажные группы вообще на войну не рассчитаны. Они отрабатывают номера для того, чтобы показывать на публике. Тут, конечно, вопрос философский: для чего нужны эти демонстрации и парады? Но насколько важным вы считаете олимпийский спорт? Тут то же самое: пилотажные группы нужны, чтобы демонстрировать силу, славу страны. Чтобы заставить всех удивляться.
Парады существуют столько, сколько существует человечество: как только осваивали новый вид вооружения, человек сразу тащил его на парад. Какой мужчина мог себе отказать в удовольствии похвастаться новой дубиной, пушкой, новой ракетой. А не похвастаться самолётом — это значит зря ты его делал.
Пилотажные группы ведь демонстрируют то, что делали люди всей страны. В авиацию вложены достижения материаловедения, электроники, физики, химии, ну и достижения лётчика, который обучился виртуозно управлять самолётом.
О параде
Участие в параде — в общем, дело довольно почётное. Некоторые спрашивают: а зачем нужно столько репетировать, нельзя каждый год проводить парад по одному и тому же сценарию? Глобально сценарий всегда один: речь президента, проходит пехота, потом идут танки, артиллерия, вертолёты и самолёты — всё. Только каждый раз много нюансов. Во-первых, каждый год изменяется состав участников. В этом году 50 на 50 опытных и новичков.
Потом парад так продуман, что когда последняя нога последнего человека покидает Красную площадь, то первая техника на неё заходит. А потом, когда последнее колесо последней машины уходит, первый вертолёт должен туда залететь. Всё выверено по секундам. Этого так просто не сделаешь.
В этом смысле, кстати, самая тонкая вещь на параде — это речь президента. Потому что его мало кто осмелится остановить или сказать: «Владимир Владимирыч, поговори ещё минутки три...»
Последнее своё слово он, по идее, должен сказать в строго определённое время: «Поздравляем вас ветераны» — вот «ы» должно прозвучать в 12 часов 5 минут 37 секунд. Если оно прозвучит не в 37, а в 57 секунд, это значит, что на 20 секунд задержится вся наземная колонна и самолёты прилетят раньше и где-то должны задержаться.
О трёх секундах на площади
Парад начинается не на Красной площади, парад начинается тогда, когда первые самолёты стартуют со своих аэродромов, кто в Кубинке, а кто в Энгельсе под Саратовом — за два часа до того, как в центре Москвы прозвучат первые трубы. Время строго высчитано, каждый должен стартовать и пройти определённые географические точки в определённое время. Где-то в 60 километрах от Москвы самолёты собираются в колонну, и всю эту колбасу, которая состоит в этом параде из 68 самолётов (самый большой парад в 2010 году — больше сотни), остановить невозможно.
Над Красной площадью ты летишь где-то три секунды. Рассмотреть ничего особо не успеваешь: тебе надо держать взгляд на крыле самолёта, с которым летишь в связке. Высший пилотаж — это секунда в секунду пролететь над зданием Исторического музея, а не улыбаться там за штурвалом. И ещё вовремя выпустить тепловой заряд — получается что-то вроде салюта.
Об ошибках на параде
В прошлом году, говорят, вертолёты потеряли груз: к ним снизу прикреплены флаги. И чтобы они развевались, их оттягивает специальный груз, который весит около полутора тонн. Он упал, но вроде не на город, а где-то над полями. Теперь вроде как вертолёты полетят без флагов в наказание — надо будет посмотреть.
Проблемы, конечно, могут возникнуть у любого. Случаются и отказы у пилотов — хотя бы потому, что такое количество самолётов и столько лётных часов приближаются к статистическим вероятностным показателям отказа.
Но опасны только полные отказы обоих двигателей — такого над Москвой ещё, кажется, не случалось. Хотя нас инструктируют и показывают точки на карте, куда можно отвести самолёт от жилых кварталов: русло Москвы-реки, поля Тимирязевской академии, Сокольники. Первая задача, конечно, обеспечение безопасности людей, которые на земле находятся, нельзя просто катапультироваться, как делаешь это, летая над полем. Вторая задача — безопасность самолётов, летящих рядом. Потом уже — спасать себя, спасать технику.
О ветеранах
Мне как военному лётчику, как пилотажнику, конечно, нравятся парады. Я вижу в этом красоту. Для меня хорошее выступление «Стрижей» — это как фигурное катание, где один элемент нанизан на другой, где есть гармония и стройность. Мне кажется, что парады важны и нужны в первую очередь для ветеранов. Надеть ордена, выслушать слова благодарности, посмотреть на новую военную технику, которую прогоняют по площади для них.
Конечно, мы слышим все эти разговоры о том, что репетиции парадов провоцируют пробки, или о том, что парады вообще не надо проводить. С пробками — бог с ними, а вот то, что на парад тратят огромные деньги, а ветераны живут в нищете, — это действительно обидно. Но нам приказали — мы полетели. Мы же не можем не полететь — от этого у ветеранов квартир не прибавится. Это задачи, которые лежат в разных плоскостях, и мы не можем решить задачу обеспечения ветеранов жильём. Нам остаётся делать, что должно, на своём месте.
И потом то же само можно сказать про Олимпиаду: пока в каждом дворе не будет баскетбольной, футбольной площадки, я не понимаю, зачем проводить Олимпиаду у себя.
Как всё устроено: Лётчик из «Стрижей»
Военный лётчик анонимно рассказал The Village о том, как пилоты снимают стресс после полёта, зачем военный парад репетировать много раз и почему речь президента на Красной площади — тонкое дело.
Как попасть в «Стрижи»
Чтобы попасть в пилотажную группу «Стрижи», надо сдать вступительные экзамены. Их может сдать лётчик из любой строевой части, главное, чтобы летал на подходящих самолётах — МиГ-29.
Я решил сдать экзамены потому, что мне хотелось летать так, как нельзя в строевых частях. Там нельзя позволить себе какой-то финт. Ты выполняешь боевое задание и возвращаешься на землю. При этом получается, что уникальные возможности самолёта ты никак не используешь. А ведь МиГ-29 позволяет пилотировать при перегрузках 9 единиц и по скорости, по перегрузкам не сравнится даже со спортивными самолётами.
Бывали случаи, когда лётчики, помимо боевого задания, раз — и делали петлю Нестерова или бочку. Таких называют воздушными хулиганами. Но их тут же без разговоров выгоняли из части. И только в кино таким людям перезванивают откуда-нибудь из отдела особо назначения и говорят: «Вы так здорово летаете, приходите к нам работать». В реальной жизни эти люди обычно больше никогда не сидят за штурвалом военного истребителя.
О полётах
Самое интересное в работе лётчика — это, собственно, летать. Об этом трудно рассказать так, чтобы вы это почувствовали. Но люди на московских аэродромах платят деньги за то, чтобы попробовать управлять самолётом, а у военного лётчика и машина помощнее, и летать можно подольше, и перегрузки посерьёзнее, и набор фигур, которые можно выполнять, побольше.
Перегрузка в 9 единиц значит, что всё в тебе становится в девять раз тяжелее. То есть я вешу 80 килограммов, в сидячем положении «отрезаем ноги» — остаётся 50, то есть на попу давит 450 килограммов. Одна голова со шлемом весит килограммов десять, то есть представьте: на шестой шейный позвонок давит 90 килограммов веса. При этом надо как-то шевелить руками, головой — кто какие способы изобретает, чтобы поддержать голову. Чуть что не так сделал, приземляешься, а двинуть рукой-ногой не можешь: всё защемило. Проблемы с позвоночником главные профессиональные болезни лётчиков.
Полёт — это, конечно, стрессовая ситуация. На каждом аэродроме в любой части есть баня, чтобы лётчики могли после полёта снять стресс. Там бывают и женщины — чаще всего семьи пилотов, но могут иногда пригласить и посторонних.
У нас все самые страшные истории связаны с полётами, то есть страшные истории случаются, когда пилот недостаточно подготовился к полёту. А самые весёлые связаны со временем после полёта, когда ты снимаешь стресс. Стресс в России везде снимают одним способом, но я не хочу об этом говорить: подумаете, что пилоты проводят досуг нецивилизованно.
О здоровом образе жизни
Для того чтобы быть пилотом, не обязательно вести здоровый образ жизни, я, например, курю. В военных частях пьют. Пить можно, главное, часов хотя бы за 12 до полёта. Я не знаю ни одного случая, когда кто-то из «Стрижей» летал в состоянии опьянения.
Хотя ещё в училище у нас разные бывали истории. Бывало, человека в бессознанке приносили посторонние люди к командиру. Он спрашивал:
— Где нашли?
— В деревне такой-то.
— Ага, значит ходил в самоволку... А ногами или головой к училищу?
— Головой.
— Ага, значит шёл по направлению к училищу, не будем его наказывать.
Ещё как-то один парень напился, споткнулся и выбил себе все передние зубы. Над ним сжалились и отправили в отпуск поставить коронки. Он вернулся, стали обмывать новые зубы, он споткнулся ровно на том же месте и снова все зубы потерял.
О войне
У нас, слава богу, вот уже много лет нет войны. Что делают военные? Практически всю жизнь они учатся и тренируются: как отражать такие атаки, что делать в тех ситуациях. У них есть часть теоретическая, когда они в аудиториях что-то изучают, и есть практическая — для пилотов полёты.
При самом лучшем исходе военный никогда на практике не опробует своих навыков. Но это как изучать боевые искусства, качаться, чтобы, если что, противостоять бандиту. Если ты при этом никогда так и не столкнёшься с бандитом, вряд ли ты расстроишься.
Пилотажные группы вообще на войну не рассчитаны. Они отрабатывают номера для того, чтобы показывать на публике. Тут, конечно, вопрос философский: для чего нужны эти демонстрации и парады? Но насколько важным вы считаете олимпийский спорт? Тут то же самое: пилотажные группы нужны, чтобы демонстрировать силу, славу страны. Чтобы заставить всех удивляться.
Парады существуют столько, сколько существует человечество: как только осваивали новый вид вооружения, человек сразу тащил его на парад. Какой мужчина мог себе отказать в удовольствии похвастаться новой дубиной, пушкой, новой ракетой. А не похвастаться самолётом — это значит зря ты его делал.
Пилотажные группы ведь демонстрируют то, что делали люди всей страны. В авиацию вложены достижения материаловедения, электроники, физики, химии, ну и достижения лётчика, который обучился виртуозно управлять самолётом.
О параде
Участие в параде — в общем, дело довольно почётное. Некоторые спрашивают: а зачем нужно столько репетировать, нельзя каждый год проводить парад по одному и тому же сценарию? Глобально сценарий всегда один: речь президента, проходит пехота, потом идут танки, артиллерия, вертолёты и самолёты — всё. Только каждый раз много нюансов. Во-первых, каждый год изменяется состав участников. В этом году 50 на 50 опытных и новичков.
Потом парад так продуман, что когда последняя нога последнего человека покидает Красную площадь, то первая техника на неё заходит. А потом, когда последнее колесо последней машины уходит, первый вертолёт должен туда залететь. Всё выверено по секундам. Этого так просто не сделаешь.
В этом смысле, кстати, самая тонкая вещь на параде — это речь президента. Потому что его мало кто осмелится остановить или сказать: «Владимир Владимирыч, поговори ещё минутки три...»
Последнее своё слово он, по идее, должен сказать в строго определённое время: «Поздравляем вас ветераны» — вот «ы» должно прозвучать в 12 часов 5 минут 37 секунд. Если оно прозвучит не в 37, а в 57 секунд, это значит, что на 20 секунд задержится вся наземная колонна и самолёты прилетят раньше и где-то должны задержаться.
О трёх секундах на площади
Парад начинается не на Красной площади, парад начинается тогда, когда первые самолёты стартуют со своих аэродромов, кто в Кубинке, а кто в Энгельсе под Саратовом — за два часа до того, как в центре Москвы прозвучат первые трубы. Время строго высчитано, каждый должен стартовать и пройти определённые географические точки в определённое время. Где-то в 60 километрах от Москвы самолёты собираются в колонну, и всю эту колбасу, которая состоит в этом параде из 68 самолётов (самый большой парад в 2010 году — больше сотни), остановить невозможно.
Над Красной площадью ты летишь где-то три секунды. Рассмотреть ничего особо не успеваешь: тебе надо держать взгляд на крыле самолёта, с которым летишь в связке. Высший пилотаж — это секунда в секунду пролететь над зданием Исторического музея, а не улыбаться там за штурвалом. И ещё вовремя выпустить тепловой заряд — получается что-то вроде салюта.
Об ошибках на параде
В прошлом году, говорят, вертолёты потеряли груз: к ним снизу прикреплены флаги. И чтобы они развевались, их оттягивает специальный груз, который весит около полутора тонн. Он упал, но вроде не на город, а где-то над полями. Теперь вроде как вертолёты полетят без флагов в наказание — надо будет посмотреть.
Проблемы, конечно, могут возникнуть у любого. Случаются и отказы у пилотов — хотя бы потому, что такое количество самолётов и столько лётных часов приближаются к статистическим вероятностным показателям отказа.
Но опасны только полные отказы обоих двигателей — такого над Москвой ещё, кажется, не случалось. Хотя нас инструктируют и показывают точки на карте, куда можно отвести самолёт от жилых кварталов: русло Москвы-реки, поля Тимирязевской академии, Сокольники. Первая задача, конечно, обеспечение безопасности людей, которые на земле находятся, нельзя просто катапультироваться, как делаешь это, летая над полем. Вторая задача — безопасность самолётов, летящих рядом. Потом уже — спасать себя, спасать технику.
О ветеранах
Мне как военному лётчику, как пилотажнику, конечно, нравятся парады. Я вижу в этом красоту. Для меня хорошее выступление «Стрижей» — это как фигурное катание, где один элемент нанизан на другой, где есть гармония и стройность. Мне кажется, что парады важны и нужны в первую очередь для ветеранов. Надеть ордена, выслушать слова благодарности, посмотреть на новую военную технику, которую прогоняют по площади для них.
Конечно, мы слышим все эти разговоры о том, что репетиции парадов провоцируют пробки, или о том, что парады вообще не надо проводить. С пробками — бог с ними, а вот то, что на парад тратят огромные деньги, а ветераны живут в нищете, — это действительно обидно. Но нам приказали — мы полетели. Мы же не можем не полететь — от этого у ветеранов квартир не прибавится. Это задачи, которые лежат в разных плоскостях, и мы не можем решить задачу обеспечения ветеранов жильём. Нам остаётся делать, что должно, на своём месте.
И потом то же само можно сказать про Олимпиаду: пока в каждом дворе не будет баскетбольной, футбольной площадки, я не понимаю, зачем проводить Олимпиаду у себя.
