Lavrenty написал(а):
И тем не менее, к концу 1917 г., немцы были близки к успеху как никогда. Российская империя распалась и вышла из войны. Восточный фронт в качестве поглощавшей множество ресурсов стратегической проблемы перестал существовать...
Немцы получили временный перевес в силах
Во многом умозрительное заключение, которое не подкреплено доказательствами.
Как раз таки, несмотря на крушение Восточного фронта, немцы продолжали держать там значительные силы. По Людендорфу:
"В ноябре 1917 года на Восточном фронте у нас было приблизительно 80 германских дивизий». А это примерно одна треть всех вооруженных сил Германии... (Не считая австрийских и болгарских войск).
Потому что, согласно тому же Людендррфу: (Хотя) «в тот момент русская армия не являлась боевым фактором, но
русский фронт мог ежеминутно возродиться…». (Что и произошло в 20-м, ведь Польская война была фактически наступлением на Германию, хотя и неудачным. Если бы красным удалось быстро справиться с контрреволюцией, это наступление началось бы значительно раньше).
http://lepassemilitaire.ru/znachenie-ru ... tochnikam/
О причинах поражения попалась интересная цитата из мемуаров. Имеет смысл привести, чтобы понять, как оценивали "победносную" войну офицеры РИА:
"
Декабрь 1914 года.
Во временное исполнение должности начальника штаба бригады вступил я. Это исполнение должности продолжалось недолго - всего неделю, но за это время произошел случай, навсегда врезавшийся мне в память.
Как то вечером, помнится - 7 декабря, из штаба корпуса был получен маленкий синий конверт за печатью, с надписью: "Начальнику 3-й бригады. В собственные руки". Я принял пакет от привезшего его офицера, пошел в комнату уже укладывавшегося спать ген. Волкобоя, передал его ему и ушел.
Через несколько минут генерал меня позвал. Я застал его сидящим на кровати с полученной бумагой в руке и плачущим. Сквозь слезы он мне сказал:
"Борис Николаевич, Россия погибла!".
- "Что вы говорите, ваше превосходительство! Разве такие слова можно говорить своему подчиненному? Успокойтесь! В чем дело?".
"Читайте сами!".
Я взял листок и прочел "весьма секретное" сообщение о том, что запас снарядов легкой и горной артиллерии в России кончился, что работа наших артиллерийских заводов не может удовлетворить даже малой доли потребности армии, что заграничные заказы не могут прибыть ранее осени 1915 года. Поэтому предписывалось сократить до minimum'a артиллерийский огонь, так, чтобы в среднем каждая батарея производила не более одного выстрела в сутки!
Одного выстрела! А у нас, в дни боев, батареи расходовали более, чем по тысяче снарядов!
Смысл приказания был понятен - впредь воевать без артиллерии!!
Там же говорилось и о недостатке винтовок...
Я сразу и отчетливо понял весь ужас положения: в разгар небывалой войны Россия оказалась почти безоружной.
Долго молчали. Волкобой всхлипывал.
Наконец я стал говорить, что, конечно, это ужасно, но все же до гибели России далеко. Придется, вероятно, отходить, может быть даже проиграем войну, но чтобы Россия погибла, до этого еще очень далеко. Не следует преувеличивать...
"Нет, Борис Николаевич, говорил Волкобой, вы этого не понимаете. Не немцы погубят Poccию, а "он", наш солдат, нам этого не простит. Нас офицеров всех зарежут; будет такая революция, какой еще мир не видал! Вы не знаете нашего мужика! Да и нельзя перенести этого ужаса (он показал на полученную бумагу)! Мы все погибнем в ужаснейшем бунте... России не будет!".
Я не верил и старался, как мог, его успокоить.
Это внешне мне удалось. Но с этого времени ген. Волкобой окончательно впал в пессимизм.
Прошли года... И сколько раз вспоминал я этот разговор и удивлялся пророческим словам Петра Мироновича. Он несомненно нутром своим чувствовал то, что громадному большинству не было еще видно и понятно...
В душе каждого, не только солдата, но и офицера, постепенно накапливалось слишком много разочарований. При этом, выводом из всей совокупности массы разнообразных впечатлений являлась даже не мысль, а чувство, что не плохие качества солдат и строевых офицеров и не особая доблесть врага наносят нам поражения или ограничивают наши успехи, а ошибки, неуменье и нечестность верхов".
