Опустив, стало быть, менее веские доводы, приведем первое и
главное свидетельство в доказательство того, что право войны отнюдь не
отвергается законом Христа, а именно - следующее место из послания I
апостола Павла к Тимофею (II, 1, 2, З): "Итак, прежде всего прошу совершать
молитвы, прошения, моления, благодарения за всех человеков, за царей и за
всех начальствующих, дабы проводить нам жизнь тихую и безмятежную во всяком
благочестии и чистоте '6, ибо это хорошо и угодно спасителю нашему-богу,
который хочет, чтобы все лица спаслись и достигли познания истины". Словом,
из приведенного места мы научаемся трем вещам. Богу угодно, чтобы цари стали
христианами и чтобы, ставши христианами, они ими остались. Это следующим
образом выразил Юстин Мученик: "Мы просим о том, чтобы цари и государи со
всей их царской властью следовали здравому разуму"; а в книге, именуемой
"Постановлениями Климента", церковь молится за "христианские начальства", то
есть за "христианские власти"17. Наконец, богу угодно, чтобы христианские
цари доставили прочим людям спокойную жизнь.
2. Каким же образом? Этому дано объяснение в другом месте, а именно - в
послании апостола Павла к римлянам (XIII, 4): "Ибо начальник есть божий
слуга, тебе на добро. Если же делаешь зло - бойся, ибо он не напрасно носит
меч. он божий слуга, отмститель в наказание делающему злое", под правом меча
здесь, как даже иногда и у юристов, образно понимается всякого рода
принуждение, но так, однако же, что не исключается имеющее важнейшее
значение применение права меча в собственном смысле.
Уяснению этого места немало способствует второй псалом истинный смысл
которого хотя и высказан Давидом, тем "не менее он полнее и совершеннее
сбывается в лице Христа как это следует из Деяний святых апостолов (IV, 25,
XIII, 33) и послания к евреям (V, 5). Указанный псалом содержит обращен-.
ные ко всем царям увещания почитать сына божия, то есть стать служителями
его, в той же мере, в какой они являются царями, что правильно изъясняет
Августин, чьи относящиеся сюда слова я приведу: "В этом цари, согласно
божественному велению, служат богу как цари, если повелевают благое на
царстве своем, воспрещают злое, не только в том, что относится к
человеческому обществу, но также и к божественной вере" ("Против Кресценция
Грамматика", кн. III). И в Другом месте в послании к епископу Бонифацию
(50): "Как же могут цари послужить в страхе господу иначе, как с
благочестивой суровостью воспрещая и карая нарушения велений господа? Ведь
одно дело служить господу как человек, другое - как царь". И далее, наконец:
"Цари постольку служат господу как цари, поскольку они в служении ему делают
то, что им было бы недоступно, если бы они не были царями".
3. Второе доказательство дает нам то место из послания к римлянам
(XIII), часть которого мы уже привели и где говорится, что высшая власть, а
именно - власть царская, исходит от бога, и где она называется установлением
божиим. Отсюда вытекает, что царю следует повиноваться и воздавать ему
честь, - при этом не иначе, как по совести, - и что противящийся царю
противится самому богу. Если под словами "установление божие" понимать лишь
нечто такое, чему бог не желает только препятствовать, как он действует в
отношении поступков порочных, то отсюда тогда не вытекает никаких
обязанностей воздавать почести или оказывать повиновение, в особенности же -
по совести; и в этом случае в словах апостола, столь превозносящих и
восхваляющих царскую власть, не заключалось бы ничего, что не подошло бы для
разбойников и воров. Поэтому нужно понимать дело так, что эта власть
установлена прямым благоволением бога; откуда, далее, следует, что поскольку
бог не может желать противного самому себе, то царская власть не
противоречит воле божией, раскрытой нам в евангелии и обязывающей всех людей
не противиться.
4. Приведенный довод не опровергается тем возражением, что лица,
облеченные властью в то время, когда писал апостол Павел, как говорят, были
чужды христианского благочестия, ибо, во-первых, такое утверждение не
является столь всеобщей истиной. Так, например, Сергий Павел, пропретор
Кипра, в то время уже обратился в христианство (Деяния св. ап., XIII, 12),
не говоря уже о том, что передает древняя молва о царе эдесском18, которая,
хотя, невидимому, несколько искажена, но тем не менее, как видно, имеет
источником истину. Кроме того, речь идет не о нечестивости отдельных лиц, но
о том, была ли нечестива в их руках самая должность; а это, как мы сказали,
апостол отрицает, говоря, что самая должность установлена богом уже в то
время и потому должна почитаться даже в глубине души, которой, собственно,
повелевает сам бог. Оттого-то и Нерон и сам Агриппа, которого Павел столь
настойчиво убеждал принять веру Христову (Деяния св. ап., XXVI), могли
подчиниться Христу и удержать один царскую, другой императорскую власть,
которая немыслима без права наказания и войны. Ибо подобно тому как некогда
благочестие жертвоприношений, приносимых согласно закону, не опорочивалось,
несмотря на совершение их нечестивыми руками, столь же священна верховная
власть, хотя бы даже она находилась в руках нечестивцев19.
5. Третий довод заимствован из слов Иоанна Крестителя, который в ответ
на вопрос иудейских воинов (много тысяч представителей этого племени, по
достоверному свидетельству Иосифа Флавия и других авторов, сражались в
римских войсках), что им делать, чтобы избегнуть гнева господня, не повелел
им оставить военную службу (что он, однако, был бы обязан сделать, если бы
такова была воля бога), но наказал им не соблазняться подкупами,
остерегаться измены и довольствоваться воинским жалованием (евангелие от
Луки, III, 14). По поводу этих слов Крестителя, содержащих достаточно явное
одобрение воинского звания, многие полагают, что наказ Крестителя идет
настолько вразрез с учением Христа, что якобы Креститель мог учить одному, а
Христос - другому.
Но вот те возражения, по которым я никак не могу принять такого
толкования. Ведь как Иоанн, так и Христос одинаково приступали к проповеди
сущности возвещаемого ими учения, а именно: "Покайтесь, ибо приблизилось
царство небесное" (евангелие от Матфея, III, 2; IV, 17). Сам Христос
объявляет, что царство небесное (т. е. новый завет, ибо у евреев принято
закон называть царством) "силою берется" от дней Иоанна Крестителя
(евангелие от Матфея, XI, 12). Известно, что Иоанн проповедовал крещение и
покаяние во оставление грехов (евангелие от Марка, I, 4). Точно то же
творили апостолы во имя Христово (Деяния св. ап., II, 38). Иоанн произрастил
достойные плоды покаяния, а тем, кто таких плодов не произвел, он грозил
гибелью (евангелие от Матфея, III, 8 и 10). Он требовал дел любви сверх
предписаний закона (евангелие от Луки, III, 11). И сказано, что закон имел
силу до Иоанна, то есть, что от него получило начало более современное
учение (евангелие от Матфея, XI, 13). И сказано также, что евангелие ведет
начало от Иоанна (евангелия от Марка, I, 1; от Луки, I. 77). Сам Иоанн в
силу этого выше пророков (евангелия от Матфея, XI, 9; от Луни, VII, 26). Он,
стало быть, был послан, чтобы дать народу уразуметь его спасение (евангелие
от Луки, II, 77). он был послан для благовестия народу (евангелие от Луки,
III, 18). И никогда Иоанн не отделял от себя Христа, указывая на различие
учения (хотя то, что было возвещено Иоанном в более общей форме, в более
смутном и первобытном виде, то гораздо отчетливее возвестил Христос - этот
истинный свет), но отличал его потому, что Иисус был сам обещанный мессия
(Деяния св. ап., XIX, 4; евангелие от Иоанна, I, 29), царь царства
небесного, ниспосланный верующим силою святого духа (евангелия от Матфея,
III, 11; от Марка, I, 8; от Луки, III, 16).
6. Четвертый довод, по моему мнению, имеет немалый вес: если отменить
право смертной казни, а также право охраны граждан вооруженной силой от
нападения разбойников и
грабителей то оттого произошли бы лишь величайшая безнаказанность
преступлений и как бы неудержимый поток злодеянии, ведь даже ныне. после
учреждения судилищ, большого труда стоит подавление преступлений20. Вот
почему, если бы в намерение Христа входило допустить такое совершенно
неслыханное состояние, то, вне всякого сомнения, это так и было бы сказано
прямо, в словах наиболее точных и недвусмысленных: чтобы никого не
присуждать к смертной казни и не пытаться поднимать оружие против кого-либо.
Однако нигде нельзя прочесть таких прямых слов Христа, ибо рассматриваемые
нами доводы имеют лишь весьма общий и совершенно неясный смысл. Самая же
справедливость и здравый разум учат, что не только не следует ограничительно
толковать слова слишком общие и благоприятно изъяснять двусмысленные
выражения, но и что даже необходимо уметь отступать от собственного и
общеупотребительного значения слов во избежание такого их понимания, которое
может повлечь за собой величайшие неудобства.
7. В-пятых, никакими доказательствами невозможно подтвердить то, что
закон Моисея в части, касающейся правосудия, утратил силу до разрушения
Иерусалима и с тем вместе исчезли как государство евреев, так и надежда на
его восстановление. Ибо ни в самом законе Моисея не предусмотрен какой-либо
срок прекращения его действия, ни Христос, ни апостолы нигде не говорят о
прекращении его действия, если только не подразумевать, как мы сказали,
разрушение этого государства. Напротив, Павел утверждает, что верховный
первосвященник установлен, дабы творить суд по закону Моисея (Деяния св.
ап., XXIV, 3). Сам Христос во вступлении к своим заповедям предупреждает,
что пришел в мир не для отмены, но для исполнения закона (евангелие от
Матфея, V, 17). В отношении обрядов это имеет совершенно ясный смысл: ибо
черты наброска становятся отчетливее по мере завершения изображения
предмета. В отношении законов, касающихся судоустройства, может ли быть
правильным мнение некоторых, будто бы Христос своим пришествием отменил эти
законы. Если, однако, законы сохраняли свою силу, пока существовало
еврейское государство, то отсюда следует, что иудеи, даже и обратившиеся в
христианство, будучи вызваны к должностному лицу, не могли уклониться от
явки и должны были судиться не иначе как по законам Моисея.