А если уж возвращаться к теме сталинизма, то хотелось бы заметить следующее:
Все неуклюжие попытки оправдания сталинского террора, на мой взгляд, являются результатом глубинного комплекса вины, а следовательно неполноценности. Потому что, применительно к русской истории, благодетельное государственное насилие вообще не нуждается в каком бы то ни было оправдании. Это демиург нашей истории, или адский перекрёсток нашего бытия, как сказал бы Шелби Фут. Россия могла стать великой страной и породить великую культуру или так, или никак.
Сталинизм, идейно-доктринальные корни которого в значительной степени лежали на Западе, в случае с Россией стал крайним средством преодоления экономической и военно-технической отсталости, без которого у нашего народа вообще могло не быть шансов на историческое воспроизводство. После кровавой анархии гражданской войны и порождённой ею общественной дезинтеграции лишь крайняя форма тирании позволяла добиться сплочения в те сжатые сроки, которые были отпущены СССР в межвоенный период. Осуждать Сталина за массовые расстрелы, осуждать его за то, что он подавлял эту дезинтеграцию со всей жестокостью, на какую только был способен, значит не понимать исторического контекста исследуемой проблемы.
Поэтому глупо и нелепо отрицать сам факт террора, как это делается в среде келейных почитателей генералиссимуса. Глупо и нелепо искать ему какие-то ситуационные оправдания, как это делает Ю. Жуков. Потому что бессудные расстрелы в превентивном порядке были единственным доступным при тогдашних условиях инструментом железной и фанатичной идейно-политической консолидации перед лицом враждебного окружения. Само спасение от хаоса, порождённого 1917 годом, требовало террора. Воссоздание же Российской империи под красным флагом требовало организованного государственного насилия в сталинских масштабах.
Странно, но либерал Хлевнюк, прекрасно это понимает, хотя по целому ряду причин и не высказывает открыто. А вот любители порассуждать о "перегибах на местах", мифических "антисталинских фракциях" в 1930-е гг. и мнимых военных заговорах почему-то упорно не въезжают в сугубо рациональную природу иррационального по форме сталинского произвола. Видимо, им в глубине души стыдно за то, что ради достижения цели устрашения национального масштаба острие террора необходимо демонстративно направлять на заведомо невиновных, потому как если стрелять заведомо виноватых никто не испугается. Чтобы устрашить и добиться полного повиновения от 99% подданных, ценою расстрела "всего лишь" 1%, требовалось придавать террору сугубо иррациональные черты, когда за одно и то же деяние человека могли арестовать или наградить Сталинской премией. Так достигалась неуверенность, страх, конформизм, повиновение и покорность. В противном случае, пропорция убитых и выживших была бы не 1 к 99, а 40 к 60, как в Кампучии при Пол Поте. То есть по меркам того, что здесь могло бы быть, советский тиран использовал террор не как повседневную практику, а как гомеопатическое лекарство, как разовую, но очень действенную прививку страха. Однако люди, воспитанные в духе историософских представлений русской народнической интеллигенции, никогда не поймут подобной макиавеллистской арифметики.
